Среди дружины Никитина, попадались и аристократы, поэтому пьяная похвальба дока не вызывала особого изумления и пиетета у его собутыльников. Вскоре у Лёма начинал заплетаться язык и его быстро тащили в его дом отсыпаться.

Но это так к слову, в Москве спиртное было не в ходу, зная нелюбовь их предводителя к этому напитку. Поэтому пьяных гулянок здесь не было. В трактирах, появившихся в Москве, не возбранялось заказать кружку местного пива или стакан вина, но если на утреннем построении боец был никакой, то на золотой его штрафовали сразу и давали ещё пару нарядов вне очереди. Никитин, наконец, отобрал нужные ему инструменты и отправил их на стерилизацию. Операционная у них была давно подготовлена. Чисто выскобленный и обработанный кипятком стол был накрыт чистой прокипячённой тканью. На столике под стерильной салфеткой лежал инструмент, рядом лежала груда хлопковых салфеток, что бы вытирать кровь. Землянин быстро прикинул что нужно — кетгут, и несколько флаконов с кровоостанавливающими порошками дражайшего эскулапа.

Здесь, надо отдать ему должное имперской медицине, это средство были проверенным и достаточно эффективным, кроме того были и другие порошки которые снимали воспаление и нагноение ткани. В их результативности землянин тоже уже успел убедиться.

Больную напоили сонным зельем — тоже из фирменных рецептов Лёма, от чего она гарантированно вырубалась как минимум на два часа. Этот состав эскулап хранил в тайне, в эту тайну были посвящены только врачи, которые закончили эту Академию Жизни и Смерти.

Именно так пафосно она называлась в империи, учились в ней понятное дело дети нобилей, и учились прилично — целых 10 лет. Правда в отличие от земного университета, судя по рассказам Лёма о годах учёбы, учились там не особо интенсивно — 2–3 лекции в день, понятно, что процесс постижения знаний был не таким обременительным и растягивался для благородных слушателей надолго.

Ещё одной проблемой при проведении подобного рода операциях стал свет. У Лёма имелась специальная лампа-рефлектор. Источником света служила небольшая серая пирамидка, доктор не знал, кто и как её делает, её производство тоже считалось тайной, но как бы, то, ни было, эти самые пирамидки поставлялись в армию и стоили недорого.

Пирамидка, когда её поджигали, давала яркий холодный свет, правда горела она довольно быстро и за десять минут выгорала полностью. К сожалению, почти все пирамидки у Лёма пропали при штурме лагеря краснокожих, у него только оставалось в его повозке несколько упаковок, но к этому времени он их почти полностью израсходовал.

Куда пропал этот запас они так и не выяснили, правда и спохватились они поздно, после той битвы было много суматохи, так что пара сундуков с этой продукцией вполне могла исчезнуть в неизвестно направлении. Да и кто обращал особое внимание, на какие-то пирамидки, оружие драгоценности — вот что в первую очередь интересовало победителей.

Поэтому операцию решено было проводить при дневном свете. Несколько закреплённых и хорошо начищенных медных щитов, направляли свет на операционное поле. Под потолком на специальных кронштейнах тоже были закреплены ещё несколько щитов, что бы отражённый свет шёл вертикально вниз.

Прислуга через некоторое время должна была слегка сдвигать фокус этих ламп. На самый крайний случай Никитин принёс с собой керосиновую лампу с рефлектором, которая давала мощный свет. Вот только нужной ему стеклянной колбы на ней не было, у него пока не получалось сделать прозрачное стекло.

То ли песок был плохой то ли сода с примесями, но пока это стекло годилось только для стаканов. Правда купцы за них давали хорошую цену и отрывали с руками всю выставленную на продажу продукцию. Так что пока приходилось гнать вал пользующейся спросом продукции, да и времени банально не хватало, что бы заниматься экспериментами в этой области.

Никитин сфокусировал и закрепил несколько светильников сверху. Вроде бы всё было готово к операции. Землянин кинул быстрый взгляд на отобранный и закрытый прокипяченной тряпкой инструмент, отдельно стояли закрытые два металлических бокса, где лежали прокипячённые тряпки, что бы впитывать кровь.

Своей очереди ждали многочисленные из дерева и стекла склянки Лёма в которых находились его порошки и жидкости, отдельно стояла зелёного цвета стеклянная посудина со спиртом. Лём со своей помощницей деловито внесли, и положили на стол обнажённую больную.

Паховые волосы у больной были аккуратно выбриты. Руки и ноги женщины зафиксировали в специальные зажимы, что бы та не брыкалась. На ноги и грудь набросили несколько тонких полотенец. Лём вопросительно взглянул на него.

Никитин, молча, кивнул головой. После чего помыв руки, они окунули их сперва в одну ванночку потом в другую. Молча, постояли. Несколько минут спустя у них на коже образовалось нечто вроде латексных перчаток.

Лём как наиболее опытный деловито взял скальпель с голубым осколком и вопросительно посмотрел на землянина, тот протёр спиртом кожу больной и обозначил направление разреза, то кивнул и начал рассекать кожу.

Не буду пересказывать здесь все стадии этой операции, всё это право не особо эстетично описывать. Могу только сказать, что продолжалась она два часа и что пациентка выжила.

Лём был действительно хорошим хирургом, да и те порошки, которые он использовал при операции — позволили избежать осложнений впоследствии. Скажу только, что операцию они проводили вдвоём, его помощница как только хирурги стали резать брюшину и вытаскивать аппендикс — резво умчалась, ну а они продолжили и закончили час спустя.

Лём закончил стягивать аппендикс «кисетным» швом, который показал ему Никитин, видевший и запомнивший все детали этой операции. Хирург тем временем приступил к заключительному этапу операции. Наконец Лём аккуратными стежками стянул разрез кетгутом и присыпал шов серым порошком.

Не знаю, из чего его там делали, этот порошок, но штука была мощная, очень редко, после такой присыпки у пациентов случались воспаления. Больную аккуратно переложили на носилки и две дюжие женщины перенесли её на кровать.

Лём стянул надоевшие перчатки с рук и с наслаждением потянулся, Сергей тоже стянул перчатки, сполоснул мокрые руки и вытер их полотенцем. В юности он мечтал о карьере врача, но вот на Земле как, то не получилось, а здесь его знания и навыки пригодились.

Усталости не было, было какое то светлое чувство, от хорошее проделанной работы — помогли женщине выжить. Лём сразу пошёл в душ, а Никитин, велев женщинам сделать чаю, присел на крыльце, наслаждаясь покоем.

Вот только сегодня долго насладится созерцательным процессом ему не дали. В ворота поселения въехал небольшой отряд, судя по легкости и грациозности, с которой они спрыгнули