Она положила вилку и нож и ушла из столовой, но вернулась буквально через несколько минут, дрожащая и покрасневшая.

— Она сейчас будет, — сообщила она. — Хотите позавтракать, инспектор?

Блоксхэм отказался и принялся ждать, словно терьер около крысиной норы.

Семейство героически боролось с традиционным английским завтраком, за исключением Селии — она выпила три чашки кофе, а потом укрылась за утренней газетой.

— Кост у себя в домике? — наконец поинтересовался Блоксхэм.

— Я схожу и посмотрю, — с готовностью предложил Клайв Браун-Дженкинс. — Тренер часто опаздывает на завтрак, — небрежно добавил он, после чего выбрался на террасу через распахнутое окно.

— Завтрак тут подают чертовски рано, — заметил Мальпас, пиная под столом сначала Фрэнсиса, потом Гилари и награждая Присциллу предупреждающим взглядом.

После четверти часа отсутствия Клайв вернулся.

— Извините. Не смог его найти. Вероятно, он отправился на длинную пробежку или погулять или затеял что-то еще энергичное. — Сообщив это, Клайв сел обратно за стол и потянулся за третьим вареным яйцом. — Как там «Бедуины»? — осведомился он у сестры.

— «Бедуины»? — Селия перевернула несколько страниц. — Они проиграли в трое ворот[15].

— Вот молодцы! — воскликнул Гилари. — Одолжи мне газету, Селия. А, вот и тетушка. Помогу ей с завтраком.

Он отправился к буфету и вытянулся там с идиотским, преувеличенно услужливым видом. В этот момент старая леди в кресле, которое толкала Амарис Кауз, появилась в комнате.

— Как, опять вы, инспектор? — спросила удивленная миссис Паддикет. — Несомненно, это честь для нас.

— Едва ли честь, миссис Паддикет, — сказал Блоксхэм. — Дело в том, что я тут по долгу службы, и мне исключительно важно поговорить с мисс Кэддик и тренером Костом немедленно.

— Сначала завтрак, — заявила хозяйка, — а потом все прочее. Почки и бекон, племянник Гилари, — добавила она, повернувшись к буфету. — И сиди тихо, инспектор. Ты испортишь мне пищеварение, если будешь ерзать и мрачно глядеть. Если тебе нужно увидеть компаньонку Кэддик и тренера Коста, то придется подождать, пока они не одарят сию комнату своим присутствием. Этим утром они не появятся рано. Он учит ее водить мотоцикл. Похвально с его стороны.

Прошла еще четверть часа, и Блоксхэм, чье терпение истощилось, поднялся.

— Миссис Паддикет, — произнес он. — Я должен просить вас, чтобы вы позволили одной из дам немедленно сопроводить меня в комнату мисс Кэддик.

Подозрение, что добыча собирается выскользнуть из сети, тревожило его все сильнее.

— Я пойду, — сказала Селия в ответ на кивок тетушки.

Перед дверью спальни мисс Кэддик она остановилась и негромко постучала. Ответа не было. Селия позвала хозяйку комнаты по имени и только потом повернула ручку, чтобы войти.

— Она все еще с тренером, похоже, — сообщила она.

Блоксхэм прошел мимо нее в комнату — в кровати спали, но в остальном все внутри было в порядке. Инспектор шагнул к окну, которое не открывали с той ночи, когда умер Энтони, и выглянул наружу.

— Кто-нибудь появлялся на спортивной площадке? — крикнул он сержанту, стоявшему в водяном парке.

— Никто, сэр.

— Нет. Она наверняка спустилась по задней лестнице и вышла через огород, — проговорила Селия, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

Блоксхэм снова прошел мимо нее, сбежал вниз по ступенькам, крикнув сержанту, чтобы тот никому не позволил покинуть дом. Домик тренера оказался пустым, на спортивной площадке никого не было, в спортивном зале никто не занимался, и пруд ярко блестел под лучами солнца. Инспектор рванул обратно в дом.

— Я должен их видеть! — резко сказал он. — Вы не знаете, в каком направлении они отправились, миссис Паддикет?

— Нет, молодой человек, — мрачно ответила старая леди. — Не имею представления.

— Хилли-Лонгер, — произнес Клайв. — Если я отправлюсь туда на велосипеде, то мгновенно приведу их сюда, к вам.

Инспектор нацарапал что-то на одном из листов своего блокнота.

— Если вас не затруднит передать это в полицейский участок Хилли-Лонгер, — проговорил он, — сержант и констебль возьмут экипаж в деревне и последуют за мистером Браун-Дженкинсом, ну а я отправлюсь в противоположном направлении. Эту парочку необходимо найти. Пришлю сюда констебля Коппла, чтобы он составил компанию моему сотруднику.

Клайв, не дожидаясь дальнейших указаний, вскоре оказался снаружи, на велосипеде, и умчался через ворота.

Кост и Кэддик почти достигли окраины Литтл-Лонгер на пути обратно в дом, когда Браун-Дженкинс обнаружил их. Он остановился и поинтересовался:

— Может ли она водить эту груду металла?

— Еще как, ага, — ответил Кост.

— Тогда убирайтесь отсюда на ней, мисс Кэддик. Полиция явилась за вами. Не спорьте и не останавливайтесь. А вы садитесь на раму, Карвер Дун[16], — добавил он тренеру, когда они хорошенько подтолкнули испуганную мисс Кэддик, — и держите свои чертовы копыта подальше от колеса. Мне придется торопиться.

— Я уеду поездом со станции Макит-Лонгер, — сказал Кост, когда гоночный велосипед с двойным грузом уже был на главной улице тихого городка.

— Глупо, — заметил Клайв. — Саутгемптон — самое место для вас. Минутку. Мне велели бросить записку в ящик на полицейском участке. Они никогда не заподозрят, что это вы на раме, так что сидите тихо, и дядюшка Клиффи спасет вашу дурацкую шею. Это порадует меня сильнее, чем все остальное после того, как я выиграл стомильную гонку в Хэрриэрс. Нет, вы мне не нравились Кост. Я делаю это для того, чтобы заполучить денежки тетушки Паддикет. В общем, не провалите все дело, когда я оставлю вас. Мне эти деньги страшно нужны.

Кост лишь усмехнулся.

К этому моменту он как-то сумел устроиться на раме, но равновесие было ненадежным. Все же он освободил одну руку, очень осторожно, и нащупал левый карман брюк. Оттуда Кост извлек охотничий рог и ухитрился подуть в него.

Мисс Кэддик ощущала себя приободренной, но неуверенной. Впервые в жизни она сидела одна на мотоцикле; кроме того, она была сильно голодна и, поскольку сумела оправиться от паники, в которую ее повергли слова Клайва Браун-Дженкинса, чувствовала еще и озадаченность.

Ей стало ясно, что у нее нет ни малейшей идеи по поводу того, куда она направляется, у нее нет багажа, а денег — пара десятипенсовых монет. Одежда на ней годилась для утренней практики в области искусства, науки, метафизики и философии вождения мотоцикла, но для всех остальных целей, которые можно было представить, она выглядела неприемлемой и непригодной.