Китай собирается уже в ближайшем будущем господствовать в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в континентальной Азии, радикально расширить свое присутствие на рынке Западной Европы. Именно такой Китай мы собираемся использовать в качестве партнера, – точнее, мы не сможем уклониться сколько-нибудь разумно от такого партнерства.

Происходить это будет на фоне углубления кризиса мирового финансового капитализма, бенефициаром и организатором которого являются США и пассивным элементом которого Россия добровольно сделала себя сама, ослабляя свою промышленность и государство в течение всего постсоветского романа с Западом, который, возможно, подходит к концу.

Этот термин выбран для главной характеристики нашего подхода в сотрудничестве между китайским «шелковым путем» (точнее, китайским проектом «один пояс, один путь»), на участие в котором все страны, им затронутые (разве что кроме России), подписываются беспрекословно и безоговорочно на китайских условиях – и нашим Евразийским экономическим союзом.

Стратегическая установка понятна. Диспаритет российской и китайской экономик (спасибо российским либералам и их экономическим гуру на Западе) таков, что если просто пустить Китай в наше экономическое пространство, то мы будем так использованы для разгрузки и расшивки китайских противоречий, проблем и узких мест, что предыдущее колониальное отношение к нам со стороны Запада может стать предметом ностальгии.

Поэтому никакой «шелковый путь» по зоне наших экономических интересов не пойдет, он закончится на ее границе. От границы начинается ЕвразЭС, и от границы последнего и далее – снова «шелковый путь». Только так. Осталось понять, как это сделать. Нам очень нужен китайский инвестиционный ресурс, так же, как он в свое время был нужен Китаю и получен им от США. Не из-за санкций – просто другого реально нет.

Однако господство Китая над нами и на нашей территории нам совсем не нужно. Поэтому полное сохранение суверенитета России есть принципиальное условие партнерства с Китаем. Требовать этого можно и нужно – Китай не мировой гегемон, с одной стороны, и сам не поступится никакой сколь угодно малой долей своего суверенитета, с другой. Однако нужно вспомнить о том, что в суверенитет входит и экономический суверенитет как обязательный элемент, и обойтись без последнего не получится.

Суверенная экономика, особенно сопряженная с китайской, не сможет обойтись без национального кредита, задаче создания которого должна быть подчинена валютная политика и банковское регулирование, а также без установления проектного и планового господства государства в экономике.

Нам придется, как и Китаю, планировать на годы и десятки лет вперед, включая плановое вхождение в кризисы. Занимая китайский ресурс, придется мобилизовать и свой. Исходя из этой задачи, должна развиваться наша внутренняя политическая система. При совершении всех этих необходимых усилий мы обнаружим, что разницу наших экономик при мобилизации ресурсов нашего экономического развития придется компенсировать политически.

Такое сотрудничество фактически уже началось – в формате ШОС, Шанхайской организации сотрудничества. Однако эти рамки для решения задачи явно недостаточны. Объединяет ШОС желание противостоять гегемонии США. При этом мы ставим во главу угла в рамках ШОС задачи безопасности, Китай – свою экономическую экспансию.

Это противоречие сдерживает развитие организации, хотя развитие налицо. Собственно, это же противоречие предстоит разрешить и в рамках «Сопряжения». Но тут как раз есть шанс сделать это в принципе и системно – за счет масштаба проекта, а также целей самого Китая. Ассимиляция в свою экономическую оболочку всех стран вдоль «шелкового пути» – это средство, а не цель. Цель Китая – добраться до Европы, получить там рынки сбыта, альтернативные североамериканскому.

Вряд ли Китай сможет решить эту геополитическую и геоэкономическую задачу без России, без политического партнерства с ней. Политический диспаритет между Китаем и Россией таков же по масштабу, как и экономический, только с противоположным знаком, в пользу России. Китай признает это.

В политическом смысле мир снова станет двуполярным, если объединить экономическую мощь Китая и политическую мощь России. Китай очень ограниченно может противостоять США сам по себе, так как сильно зависит от последних как часть еще не распавшейся Кимерики (симбиоза Китая и Америки, как его называют в США).

Европа не примет прямого влияния Китая на себя, но согласится принять его от России, при условии, что Российско-Китайский континентальный союз окажется сильнее навязанного Европе «трансатлантического единства», сулящего впереди одни только проблемы и никаких прибылей.

Целью такого союза между Россией и Китаем может и должна стать ответственность за устойчивый мир на всем Евразийском континенте, включая и Западно-Восточноевропейское пространство. То, что США сделали в арабском мире, что они сделали в Югославии и делают с Украиной, должно рассматриваться как банкротство атлантизма как геополитической доктрины. Атлантизм несет войну, а не мир.

Китай должен будет употребить все возможности своего комплексного влияния, чтобы развернуть страны к западу от России, лицом на восток, к континентальной экономической и политической интеграции. С другой стороны, Западная Европа может помочь сбалансировать экономическое влияние Китая.

Век США в Старом Свете должен закончиться. Старый Свет должен увидеть Новый Свет – к востоку, а не к западу, через сушу, а не через море. В конце концов, именно в этом очевидный критерий успеха новой пространственно-транспортной инфраструктуры, которую мы должны создать вместе с Китаем (и на китайские деньги) – сухопутная инфраструктура, которая должна стать выгоднее и предпочтительнее морского пространства.

В преддверии проведения саммита G7 26–27 мая 2016 года в Японии в местных СМИ появились предположения о том, что стране предстоит сыграть судьбоносную роль посредника в улучшении отношений двух сверхдержав: японский премьер-министр Синдзо Абэ провел 6 мая целых три часа в обществе Владимира Путина, заявив, что сумел – ни много ни мало – предложить новый подход в решении проблемы отношений с Россией из-за островов Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан.

Со слов Абэ, теперь переговоры об островах (которые мы называем Южными Курилами, а японцы – «северными территориями») пойдут в рамках развития экономических отношений между двумя странами, что в переводе с дипломатического на русский означает, что мы якобы согласны острова продать, пусть и не сразу, и задорого.

Президент России вежливо, но незамедлительно поправил господина Абэ: мы ничего не продаем, а переговоры готовы вести исключительно в рамках заключения мирного договора, то есть в сугубо геополитических, а вовсе не в усеченноэкономических рамках. Например, в контексте вопроса о размещении американских военных баз в Японии, в том числе на Окинаве, где под «янки» отдано 18 % дефицитной японской территории.