– То что? – Миссис Лоудер ждала.

– Ну как же? Она может задуматься над тем, из чего я делаю тайну, что скрываю? Знаете, она сама ведь тоже о нем не упоминала, – продолжала Милли. – Никогда.

– Да… – ее старшая приятельница некоторое время взвешивала ее слова, – сама она не станет. Так что, вы понимаете, это не вы, а она делает из этого тайну, это она скрывает.

Да, Милли очень хотелось понять, только ведь всего было так много…

– Конечно, особой причины о нем говорить не было. – Но это как-то сказалось ни к тому ни к сему. – А вы думаете, – спросила она, – он вернулся?

– Это должно быть как раз его время, как я понимаю, и мне было бы много спокойнее, если бы я знала.

– А вы не можете сами ее спросить?

– Ах, мы с ней никогда о нем не говорим.

Это позволило Милли улучить удобный момент для недоуменного вопроса:

– Неужели вы хотите сказать, что не одобряете его – как неподходящее для нее знакомство?

Тетушка Мод тоже не растерялась, но помедлила с ответом.

– Я не одобряю ее как неподходящее знакомство для бедного молодого человека. Она его не любит.

– А он – он так сильно ее любит…?

– Слишком сильно. Слишком сильно. И мое главное опасение в том, – пояснила миссис Лоудер, – что он тайно ее осаждает. Она все хранит про себя, а я не хочу ее волновать. Да и, честно говоря, – доверительно и великодушно заключила она, – его тоже.

Милли проявила всяческую готовность со своей стороны справиться с ситуацией:

– Но что я могла бы сделать?

– Вы можете выяснить, что у них сейчас происходит. Если я попытаюсь сделать это сама, – пояснила миссис Лоудер, – это будет выглядеть так, будто я полагаю, что они меня обманывают.

– А вы так не полагаете. Вы не полагаете, – Милли размышляла за нее, – что они вас обманывают.

– Ну… – произнесла тетушка Мод, чьи прекрасные, словно ониксы, глаза не моргнули даже в ответ на вопросы Милли, которые вполне могли быть восприняты как ведущие гораздо дальше, чем она предполагала зайти, – ну, Кейт ведь абсолютно в курсе моих взглядов на ее счет, и я так понимаю, что – раз она теперь со мною, и то, как она со мною, если вы понимаете, что я имею в виду, означает, что она вполне согласна с моими планами. Поскольку случилось так, что мои планы вовсе не включают в себя предоставление в них места для мистера Деншера, хотя сам он мне, в общем-то, очень нравится, то…

Постольку, короче говоря, ей приходится прибегнуть к подобному шагу – и она завершила свою мысль порывистым шуршанием большого веера.

Однако, вероятно, именно шуршание веера в этот момент способствовало тому, что Милли сумела извлечь из собственных мыслей нечто такое, что могло оказаться самым ясным из всего сказанного:

– Так он вам нравится?

– Да, конечно же! А вам?

Милли помолчала – вопрос подействовал как неожиданное прикосновение чего-то острого к содрогнувшемуся нерву. У нее просто перехватило дыхание, но потом она почувствовала, что есть повод для радости: ей удалось, с достаточной быстротой, выбрать из пятнадцати возможных ответов единственный, способный послужить ей с успехом. Кроме того, она гордилась, что смогла при этом весело улыбнуться:

– Да. Понравился – три раза, в Нью-Йорке.

Вот так оно и сказалось, такими простыми словами, это признание, которому в тот вечер, только позднее, предстояло сыграть для нее важную роль, ибо оно было единственным, какое она когда-либо произнесла и которое обошлось ей так дорого. Ей предстояло всю ночь лежать без сна – так велика была радость, что она не выбрала столь низменную линию поведения, как отказ от благоприятного впечатления.

Более того, ее простые слова должным образом подействовали и на слух миссис Лоудер: они, во всяком случае, прозвучали для этой дамы – о чем свидетельствовал ее смех естественной национальной нотой.

– Ах вы, милая моя американочка! Но ведь люди могут быть очень хороши и все же недостаточно хороши для того, чего хочется именно тебе.

– Да, – согласилась наша девушка, – думаю, это в особенности так, когда тебе хочется чего-то очень хорошего.

– О дитя мое, понадобилось бы слишком много времени, чтобы сейчас рассказать вам обо всем, чего хочется мне! Мне хочется всего и сразу – и как можно больше, и, знаете ли, для вас тоже. Но вы ведь нас видели, – заключила тетушка Мод, – вы успели понять.

– Ах нет, я не понимаю, – возразила Милли, так как это снова нахлынуло на нее неожиданно быстро: все разом снова затуманилось. – Ну как же… Если наша приятельница его не любит… Что же мне – считать, что она заинтересована в том, чтобы скрывать от меня такие вещи?

Миссис Лоудер оценила вопрос по достоинству:

– Дорогая моя, как вы можете даже спрашивать такое? Поставьте себя на ее место. Она идет мне навстречу, но на ее собственных условиях. Гордые молодые женщины – это гордые молодые женщины. А гордые старые женщины… Ну, это – я. И так как мы обе очень к вам привязаны, вы можете нам помочь.

Милли попыталась выказать вдохновение:

– Так вы хотите, чтобы я впрямую задала ей этот вопрос?

На это, однако, тетушка Мод неожиданно отказалась от ее помощи:

– О, если у вас так много причин, не…!

– Но у меня их вовсе не так много, – улыбнулась Милли, – всего одна. Если я вдруг ни с того ни с сего заговорю о том, что с ним знакома, как она расценит то, что я до сих пор молчала об этом?

Миссис Лоудер смотрела на нее, не понимая:

– С какой стати вам беспокоиться о том, как она это расценит? Вы могли просто быть сдержанны из скромности.

– Но так оно и было! – поспешила заверить ее девушка.

– Кроме того, – продолжала ее старшая приятельница, – я же подсказала вам – благодаря Сюзан – линию поведения.

– Ах да. Эта причина – причина и для меня.

– И для меня тоже, – настоятельно подтвердила миссис Лоудер. – А Кейт не так глупа, чтобы не отдать справедливость таким существенным резонам. И вы вполне можете сказать, что это я просила вас ничего ей не говорить.

– А можно мне сказать ей, что это вы попросили меня теперь заговорить о нем?

Миссис Лоудер могла бы, конечно, задуматься, но, странным образом, этот вопрос ее поразил:

– А что, без этого вы не можете…?

Милли чуть было не устыдилась, что создает так много трудностей.

– Я сделаю все, что смогу, если вы любезно согласитесь сказать мне еще только одно. – Она немного поколебалась – вопрос мог выглядеть слишком навязчиво нескромным, однако она все же спросила: – А он мог ей писать?

– Вот это, моя дорогая, мне как раз очень хотелось бы знать. – Миссис Лоудер явно начинала терять терпение. – Подступитесь к ней поближе, и, я смею надеяться, она вам все скажет сама.