– Правда? – спросила, не открывая глаз. Как же это хорошо. Тихо. Я в своем теле словно опять одна и всем управляю.

– Нет, не правда, василек, – фыркнул мужчина и чмокнул меня в мокрый еще от пота висок. – Где бы я еще такого адреналина и кайфа хапнул? Это прям за гранью было.

Адреналин и кайф. Азарт и удовольствия. Не забывай об этом, Люся.

– Кстати, а почему… ну так сильно мы потратились? – Я разлепила веки и повернула голову, оценивая, осилю ли прямо сейчас путь с препятствиями, организованными гадкой нежитью, до душевой. – Я вроде и не чувствовала напряжения особого. Только когда игошка рассыпался, ударило знатно.

– Не чувствовала, Люська, потому что практического опыта у тебя еще ни черта и нет. Потому я и говорю, что растратиться можешь запросто и даже не понять, что черту перешла. В момент ворожбы ведь концентрация идет запредельная, и, выражаясь современным языком, оповещения о степени истощения заблокированы. А вот когда завершаешь, тогда и прилетает в тебя все разом.

– Угу, офигеть как прилетело. Мне в какой-то момент хотелось добраться до сердца Лены. Странно и жутко это.

– О, поверь, не ты натерпелась главной жути, – хмыкнул Данила, и я даже покосилась на него, потому как прозвучал он как-то нехорошо. – Куда как страньше, разделив с тобой голод силы, почувствовать, что адски хочешь другого мужика.

– Что?!!!

– Что слышала, василек. Похоже, твоя сила кровь из носу хочет доесть долбаного Арийца. Нарвался, засранец. – И, зло оскалившись, ведьмак сел на постели и смотрел в глаза пристально секунд тридцать, как если бы ожидал чего-то, но потом перемахнул через меня и потопал в ванную.

– Я… – подорвалась за ним, готовая уже оправдываться, но неожиданно осознала, что никаких оправданий лично я ему не должна вообще-то.

Он старше и опытнее меня в этом подлунном мире и прекрасно понимает, от кого исходило желание к Волхову. Знал и озвучил. А то, что как-то “подсмотрел” это… ну опять же не моя вина. Поэтому на эту тему дальше распространяться не будем. Как он сказал? Нарвался засранец? Ну, походу, господин Лукин, Ариец не единственный, кто нарвался, и права злиться у тебя нет. Ты влез в это все сам.

Я поднялась и пошла в ванную уже спокойно. Ведьмак зыркнул на меня раздраженно, когда протискивалась в тесную кабину, но пустил. Правда тут же выскользнул оттуда сам, напряженно поджав губы до белой линии. Это, блин, что? Пример задетого мужского самолюбия? Очень логично, однако.

– И все же, неужели изгнание игошки такая сложная задача, что мы так поистратились? – вернулась я к деловым вопросам, избегая мыслей о личном.

– Василек, для верного понимания: плату за работу взяла ты, так что силой мы работали твоей, я только направлял. Причем наобум, поэтому и расход такой зверский вышел.

– В смысле наобум? – опешила я.

– В прямом, Люська. Я тебе говорил, что игошку изгнать практически без вариантов без сжигания жилья?

– Говорил, – признала я.

– Ну вот мы его и не изгоняли.

– А… А что делали тогда?

– Мы его технично обдурили, избегая прямой лжи, что запрещено, и переселили. Чистая импровизация, так сказать. Ну или магический прецедент, заумно выражаясь, рожденный моим креативным мышлением и невиданной удачливостью.

– То есть ты это все на ходу придумал?

– Ага, – ухмыльнулся самодовольно ведьмак, вытирая голову.

– И у нас могло ничего не выйти?

– Мало того, могло выйти ой как боком, – продолжил он скалиться невозмутимо.

– И мне ничего не сказал? Не предупредил? Ну ты и…

– Ути-пути, василечек страшен в гневе! Ты меня предупреждала, когда деньги хватала и клялась Луной?

– Но я же…

– Да-да, ты белая и пушистая, потому что из добрых побуждений и все такое, – отмахнулся он пренебрежительно. – А сейчас кончай психовать и скажи, почему я тебе действительно ничего не сказал.

Я молча посопела, прожигая его обвиняющим, но ничуть не впечатлившим Лукина взглядом, и предположила.

– Потому что игошка мог нас подслушать?

– И это тоже. А еще потому, что тебе нужно привыкать слушаться меня беспрекословно, пока мы связаны. Я говорю – ты делаешь, и никак иначе. Ни возражений, ни страха, ни сомнений.

– Ну ты и…

– Повторяешься, василек, – оборвал он меня. – Хватит полоскаться, домой поехали. И так время тут потеряли.

Лена выскочила из дверей кафе с каким-то свертком в руках, как только мы стали закидывать сумки в машину.

– Вот, возьмите, пожалуйста, я вам покушать в дорогу приготовила! – протянула она Даниле свою ношу, и он благосклонно принял подношение, тут же сунув в него лапу и выудив пирожок. Кивнул скупо и полез за руль.

– Спасибо вам огромное еще раз, Людмила, – обернулась женщина ко мне, и глаза ее, и так красные, заблестели слезами. – Подумать страшно, что было бы, если бы вы не согласились.

– Вот и не думайте о плохом, – я шагнула к ней и осторожно обняла. – Теперь все хорошо. Живите, работайте, будьте счастливы.

Она прижалась ко мне порывисто, крепко обняв в ответ.

– Господи боже, Людочка, Сергей… он же отец… отец… и знал ведь… Как так?

Знал и даже, скорее всего, принимал во всем участие, чую это. Что я могу ответить? Что чудовищ хватает и среди людей, и куда до них нечисти и нежити?

– Отпустите это, Лена, и живите, – только и посоветовала я. – Отпустите, но не прощайте, не жалейте и не забывайте. Будьте настороже ради себя и дочки.

Глава 25

– И все же я чего-то не понимаю, – пробормотала я, поразмышляв с полчаса пути обо всех последних событиях. – Вот как так это?

– Конкретизируй, – повелел Лукин, прикручивая громкость музыки, исключительно иностранного старья из восьмидесятых, насколько смогла признать. Надо все же признать, что раньше музыка была лучше.

– Ну вот магия, у нее же есть правила? – повернулась я к нему.

– Есть.

– А мы их нарушили, выходит, с игошкой? Ну я о том, что ты говорил про