– Давай выкладывай подробности, – кивнул Воронов. – Я, например, не в курсе.

– А я все знаю со слов Люськи, – сказал Сивко. – Может, в кабинет пройдем?

– Миша, ты не возражаешь? – с улыбкой спросил Дмитрий Александрович.

– Не возражаю! – А что ему оставалось?

– Тогда идем?

Михаил в последний раз оглядел место происшествия. Ну и как теперь это объяснить полиции, когда она прибудет? Кровать, на которой лежит труп, сдвинута, положение тела тоже изменилось, на рукояти «ТТ» и на курке его отпечатки пальцев, сам пистолет валяется черт знает где. В комнате бардак, следы драки, на ковре кровавое пятно: Сивко сплевывал слюну из разбитого рта. В общем, полный провал. Его свидетельские показания против показаний Сивко. Да еще и Воронов примет сторону приятеля. Наверняка. Если тот докажет, что у Елизаветы Петровны был мотив. А вид у Сивко решительный.

Не похоже, что они в сговоре. Они не могут быть в сговоре. Это случайность. И неужели она и в самом деле застрелилась? Поди теперь докажи обратное!

– Ты идешь, Михаил?

Он нехотя вышел из комнаты, и Дмитрий Александрович аккуратно прикрыл за ним дверь. Интересно, почему еще не приехала полиция? И о чем думает Гарик, черт его возьми?!!

– Мне надо выпить, – хрипло сказал Сивко, усаживаясь в кресло. Вид у него был помятый, из разбитой губы все еще сочилась кровь.

– Что так, Федя? Трубы горят? – с иронией спросил Воронов.

– Нервы ни к черту.

– У всех нервы.

– Жалко тебе, что ли? Вели водки принести.

– Кому велеть? – в упор посмотрел на него Дмитрий Александрович.

– Где этот твой… Фриц? – поморщился Сивко.

– Зигмунд? Я его запер в кладовке. А ключ при мне. – Дмитрий Александрович похлопал по карману брюк.

– Запер? Почему запер? – оторопел Сивко.

– У Михаила спроси.

– Я подумал, что Зигмунд столкнул Таранова с башни, – поспешил пояснить тот.

– Зачем?

– Они довольно-таки напряженно выясняли отношения за два часа до его падения. И договорились встретиться у лестницы, ведущей на смотровую башню. Таранов переспал с Никой, а потом ее бросил. Отец, понятное дело, на него разозлился.

– Ах, вот оно что… – протянул Сивко. – Я правильно понял: ты телохранитель бизнесвумен, которая только что застрелилась?

– Частный сыщик. Елизавета Петровна попросила меня об одолжении: сопроводить ее на вечеринку, прикинувшись одним из гостей.

– Ах, вот оно что… – повторил Сивко. – Ну и почему она вдруг решила приехать сюда с охраной?

– Она говорила о каком-то преступлении. О том, что боится ошибки.

– Ошибки, какой ошибки?

– Выходит, Федя, и ты не в курсе? – усмехнулся Воронов.

– В курсе чего? – продолжал недоумевать Сивко.

– Ее тайны? О каком преступлении она говорила? Чего боялась?

– Боялась она только одного: Люськи. Или Бейлис, как вы ее все называли. Огласки боялась. Люська не дура была выпить, а под мухой выбалтывала чужие секреты. Пока она была женой, Лев Абрамович держал ее на коротком поводке, по гостям не водил, а если уж такое случалось, то пить не давал. Но как только Люська стала вдовой, она позволила себе расслабиться. А обид у нее накопилось много.

– Ты-то откуда знаешь? – подозрительно спросил Воронов.

– Да уж знаю, – усмехнулся Федор Иванович. – Это ведь я их познакомил. Льва Абрамовича с Люськой. Видел, что старик заскучал. Жалеет об упущенных возможностях. Тридцать с лишком лет в законном браке, трое детей, внуки, в будни работа с утра до ночи, все праздники с семьей. Ни в чем таком не замечен, не привлекался, не состоял. И вот жена умерла от рака, а Лев Абрамович начал присматриваться: что и как? Как живут его собратья по трудам праведным, простые русские миллионеры? Оказалось, весело живут! Старик решил, так сказать, приобщиться. Вкусы его я знал. Ему нравились блондинки с большой грудью, модельной внешности. И я подсунул ему Люську, знал, что девчонка – огонь, ему понравится. Я, правда, не подозревал, что он вздумает на ней жениться. Это был сюрприз так сюрприз! – хрипло рассмеялся Сивко. – И для меня, и для всех. Так что Людмила обязана мне своим «счастьем». И время от времени позванивала. То совета спрашивала, то на жизнь жаловалась.

– Паспорт не ты ей сообразил? – в упор спросил Михаил.

– Паспорт? Какой паспорт? – насторожился Сивко.

– Пять лет скостили.

– Это же мелочь! Решил угодить старику. Ему непременно хотелось жениться на девятнадцатилетней.

– А не себе ли ты хотел угодить? Чтобы никто и не подумал, что вы с Людмилой – давние знакомые. В одном городе родились.

– Вот как? – удивился Воронов.

– Это к делу не относится, – резко сказал Сивко. – Не о том сейчас речь. О Елизавете Петровне.

– Ну и что между ними произошло? – спросил Дмитрий Александрович. – Между ней и Бейлис? Или Люськой, как ты говоришь?

– О ее многочисленных браках знают все, – сказал Сивко. – Я имею в виду Лизу. А вот о ребенке…

– Все знают, что у нее восьмилетняя дочь, – заявил Воронов.

– А откуда она взялась?

– Как откуда? Лиза родила дочку в законном браке, – медленно произнес Воронов.

– Ха! Родила! – хмыкнул Сивко. – Да она боялась отойти от дел хуже смерти! Выпасть из обоймы. Восемь лет назад, если вы помните, страна еще расхлебывала последствия дефолта, и положение фирмы Елизаветы Петровны на рынке было ох каким непростым! Какая уж тут беременность! Какие роды! Ей ведь было под сорок.

– Тридцать семь, – уточнил Воронов.

– Во-во. Врачи сразу сказали: беременность будет протекать тяжело. Первые роды в таком возрасте, серьезные проблемы со здоровьем. Сердечко у нее пошаливало, да и с почками были нелады. Елизавета Петровна быстренько подсчитала, во что ей обойдется материнство, и решила здоровьем не рисковать. Поручить это другой женщине. В общем, найти суррогатную мать. А где?

– Неужто она обратилась к Бейлис? То есть к Людмиле? – спросил Воронов.

– А к кому? Надо было найти девочку чистую, без особых запросов, послушную, сговорчивую. А такую можно найти только в провинции. Ехать самой? Еще нарвешься на алкоголичку или наркоманку. Или кинут. Тут надо действовать через знакомых. В дом Льва Абрамовича Лиза была вхожа и с его молодой женой поначалу ладила. Делить им было нечего, и они даже стали, хе-хе, подружками. Разоткровенничались. Елизавета Петровна все говорила: «Понимаю, надо детей. Хотя бы одного ребенка. В молодости не успела, некогда было. Все карьеру делала. А теперь боязно. Возраст, здоровье не то, от дел отойти надолго не хочется. Привычный уклад жизни менять не хочу. Что делать?» Призналась она «подружке», что дважды была беременна, но токсикоз измучил, рвало, извиняюсь, через каждый пять минут, и было так тяжело, что дважды же она сделала аборт. На самом деле эта железная женщина боялась боли и крови. Не чужой, это ее не трогало, а своей. Так бывает. Посмотришь, не человек – кремень. А у него на самом деле куча комплексов, вот он и пыжится, делает вид, что ему все нипочем. Такой была и наша Елизавета Петровна. Денег у нее было много, и свои проблемы она решала просто: если мне это надо, нужно купить. За меня готовят, стирают и убирают, пусть за меня и рожают. Из детдома брать ребенка она не хотела. Мало ли что подсунут! Надо свое. Кровиночку. Как чужое-то любить? Брезговала. От себя надо, от любимой. Тут целая философия. Есть категория обеспеченных женщин, которые до последнего тянут с родами и чем дальше, тем больше боятся этого. Тут уже по уму, не по чувствам, а умный человек просчитывает все риски. И чем больше просчитывает, тем больше боится. Елизавета Петровна решила купить ребенка! В общем, Люська сосватала ей свою двоюродную сестру. Насчет суррогатного материнства есть закон. Можно прибегнуть к услугам суррогатной матери, если женщина забеременеть и родить сама не может. Насчет Елизаветы Петровны врачи такого заключения дать не могли. Могла она и забеременеть и родить. Да, на сохранении почти весь срок пришлось бы лежать. Терпеть. Люди ради детей и не на такое идут.