Это выражение недоумения и раздражало, и вместе пугало его.

— Но ты же была там, дорогая моя, — нетерпеливо сказал он, — Ты знаешь… ты, конечно, видела… Ведь твой муж сначала пошутил над Гастоном, а потом дал ему подножку, так что тот во весь рост растянулся на полу.

— Я не заметила, — просто сказала Лидия.

— Но многие заметили… по крайней мере, настолько, что это дает полное право графу де Стэнвилю, как оскорбленной стороне, требовать удовлетворения.

— Ах, вы говорите о дуэли? — равнодушно произнесла она. — Да, мне кажется, мой муж собирался драться с графом де Стэнвилем, если его величество даст свое разрешение.

— Гастон не будет просить разрешения у его величества, а твой муж не имеет права отказаться от поединка. Король не раз говорил о своем намерении навсегда запретить дуэли, по примеру Англии. Даже сегодня, после всей этой сумятицы, когда я имел честь откланиваться его величеству, он сказал мне: «Если Эглинтон и граф де Стэнвиль будут драться на дуэли и один из них будет убит, то оставшийся в живых будет повешен».

— Так что, ты думаешь, они не будут драться?

Герцог с недоумением уставился на дочь. Такое полное равнодушие к поступкам мужа в столь важном деле переходило всякие границы простого приличия.

— Да, да, они будут драться, моя дорогая, — сурово сказал он, — Ты должна понимать так же хорошо, как и я, что Гастон, не рискуя быть смешным, не может спрятать в карман нанесенное ему милордом оскорбление. Но дуэль не должна быть слишком серьезной… одна-две царапины и больше ничего. Гастон великолепно фехтует и никогда не дает промаха, — нерешительно прибавил герцог. — А что, твой муж хорошо владеет шпагой?

— Не знаю.

— Ты не знаешь, дрался он когда-нибудь на дуэли?

— Кажется, никогда.

— А Гастон поразительно ловок. Но ты не должна тревожиться, дорогая! Я пришел к тебе так поздно именно с целью успокоить тебя, и ты поверишь мне, отцу, если я скажу тебе, что твой муж не подвергнется серьезной опасности от руки Гастона де Стэнвиля.

— Благодарю тебя, дорогой отец, — отозвалась Лидия таким спокойным, естественным тоном, какой, казалось, мог бы вполне успокоить его относительно состояния ее рассудка.

Но герцог почему-то не был спокоен.

— Гастон принужден драться… ты понимаешь. Все вышло слишком гласно… над ним стали бы смеяться, если бы он вздумал просить разрешения у его величества… дело не серьезное, и таковы же будут последствия. Гастон даст твоему мужу только легкий урок… Такой прекрасный фехтовальщик, как он, всегда сумеет найти место на теле противника, чтобы сделать царапину… может быть, в плечо… или в щеку. Во всяком случае бояться нечего.

— Да я и не боюсь, — с ясной улыбкой произнесла Лидия, невольно забавляясь подходами и явным смущением отца. — Это — все, что ты хотел сказать мне, мой дорогой? — ласково спросила она, — Если да, то повторяю, ты не должен беспокоиться обо мне. Я не боюсь и не волнуюсь. Мой муж, я уверена, сумеет позаботиться о безопасности своего тела так же, как он заботился о своем спокойствии и о своем… о своем достоинстве.

— А ты не посетуешь на меня, моя дорогая, за то, что я не предлагаю себя в секунданты твоему мужу? — вдруг спросил герцог, перестав колебаться и заговорив откровенно.

— Конечно, нет, дорогой отец! Я чувствую, что и сам милорд не рассчитывал на это.

— Моя близость к его величеству… ты понимаешь, дорогая моя, — быстро стал объяснять Домон, — а также мое… наше соучастие с Гастоном…

— Конечно, конечно, — повторила Лидия с особенным ударением, — наше соучастие с Гастоном…

— И, знаешь, он действует, как истый джентльмен… как честный человек.

— В самом деле?

— Его рвение, мужество и преданность поразительны, и хотя прежде всего успехом нашего предприятия мы обязаны тебе, моя дорогая, но все же и его величество, и я чувствуем, что и графу де Стэнвилю мы также должны быть благодарны.

— Что же сделал Стэнвиль, что ты так восхищаешься им? — спросила Лидия.

— Суди сама, дорогая! После скандала, затеянного сегодня вечером Ирэной, и огласки нашего предприятия, у нас было секретное собрание, на котором присутствовали его величество, маркиза Помпадур, я и Гастон. Мы все чувствовали, что и ты должна была быть там, но ты ушла с мужем и…

— Да, да, но не стоит говорить обо мне, — нетерпеливо перебила отца Лидия, видя, что он отвлекается от сути дела, — значит, у вас было секретное собрание? На чем же вы решили?

— Мы решили, что после такой огласки главной цели нашего предприятия было бы небезопасно откладывать его исполнение до того времени, пока «Левантинец» будет готов пуститься в путь. Конечно, без риска не обойдется, но в общем мы решили, что так как дело стало «секретом полишинеля», то шестидневная отсрочка может быть опасна, если даже не гибельна для успеха. Тебя там не было, Лидия, — робко повторил герцог, — мы не могли спросить твоего совета…

— Нет, нет! Итак, на чем же вы порешили?

— Что необходимо немедленно послать «Монарха».

— «Монарха»? Немедленно?

— Да ты же сама сказала мне, что он хоть