– Верно, но пока Мангуст все еще на свободе, а люди Дарроу на него охотятся, я не в состоянии никого выделить. Я даже не совсем уверен, кому из людей из агентства я могу доверять.

– Это не моя проблема, – сказал Финн.

– Ошибаешься, – сказал Кобра. – Это твоя проблема, потому что пока Мангуст на свободе, ты остаешься здесь.

– Черта с два! А если он решит уйти в подполье? Я не вижу, что еще он может сделать. Ты можешь никогда его не найти!

– Моя работа – оставаться здесь до тех пор, пока я этого не сделаю, – сказал Кобра.

– А что насчет нас?

Кобра пожал плечами.

Джеллибенд был слегка раздражен, когда их обслуживал. Он знал, кто они, и ему показалось, что леди Маргерит Блейкни и Эндрю Ффаулкс пытаются вместе сбежать. Тот факт, что они оба путешествовали верхом и, очевидно, приехали в Дувр из Лондона, похоже, подтвердил его подозрения. Он был не в том положении, чтобы что-то сказать или сделать, но выглядел несколько шокированным.

– Я чувствую себя чертовски беспомощной! – сказала Маргерит. – Мы выложились, чтобы попасть сюда поскорее, а теперь не можем пересечь канал из-за плохой погоды!

– Возьмите себя в руки, – сказал Ффаулкс. – Если мы не можем пересечь, то и никто другой не может. Если Шовлен уехал из Лондона в Дувр только сегодня утром, то он не успел бы отплыть. Со вчерашнего вечера в Кале не отправился ни один корабль. Он где-то здесь, в Дувре, ждет перемены погоды, как и мы. Если бы я знал об этом, то нашел бы время, чтобы собрать некоторых наших вместе, и мы могли бы разыскать его здесь и преподать урок. К сожалению, я точно знаю, что Шовлену помогают другие агенты, и я не могу рисковать, преследуя его в одиночку. Если со мной что-нибудь случится, вы останетесь без защиты, и некому будет предупредить Перси.

– Я была такой дурой, – сказала Маргерит. – Я подвергла опасности жизнь собственного мужа.

– Вы не могли знать, – сказал любезно Эндрю.

Она покачала головой.

– Он настолько изменился, настолько отдалился и стал таким скрытным, что я на самом деле убедила себя, что с Перси случилось нечто невероятное, и что его место занял какой-то самозванец, который был его близнецом! Она рассмеялась, ощущая себя на грани истерики. – Ничего удивительного, что он показался мне другим человеком! Он жил тайной жизнью, не осмеливаясь признаться мне, что он – Первоцвет, потому что знал, что я донесла на Сен-Сира. Бедный Перси! Это должно было быть для него настоящей пыткой!

– Важно то, что теперь он знает правду о деле Сен-Сира, – сказал Ффаулкс. – Он не винит вас. Никто не стал бы. Я не могу понять, почему вы раньше не рассказали ему о том, что на самом деле произошло.

– Как я могла? После того, что он должен был услышать, это прозвучало бы так, словно я придумываю убогие оправдания. Я боялась, что он может мне не поверить, и… нет, это неправда. Я лгу самой себе. Это была гордость, Эндрю, глупая, упрямая, проклятая гордость! Когда я поняла, что он, должно быть, слышал эти истории, я разозлилась на него за то, что он не пришел ко мне сразу и не попросил рассказать мою версию. Я был слишком горда, чтобы пойти к нему и предложить объяснение; я считала, что он должен прийти ко мне. В результате получилось то, что получилось. Мне некого винить, кроме самой себя.

– Это не так, – сказал Ффаулкс. – Вы не могли помешать агентам Шовлена напасть на нас и выкрасть письмо Армана Первоцвету. Как не могли отказать Шовлену в помощи, когда жизнь вашего брата висела на волоске. Поверьте, мы доберемся до Перси вовремя. Шовлен без понятия, где его искать, тогда как мы точно это знаем.

– Пусть и так, – сказала Маргерит, – но все еще есть дело графа де Турне и моего брата.

– Насколько я знаю Перси, – сказал Эндрю Ффаулкс, – он со всем разберется и спасет их обоих.

– Это именно то, что я имею в виду, – сказала Маргерит. – Это было бы достаточно опасно само по себе, но теперь, когда Шовлен идет по его следу, как он может надеяться на успех?

Ффаулкс улыбнулся.

– Не забывайте одну вещь, – сказал он. – По собственным словам Перси, этот Первоцвет – чертовски изворотлив.

– Вы же обещали! – сказал старик сердито. – Вы обещали, что мы будем в безопасности, что не будет никаких ответных мер!

– В этом мире никто и никогда не будет в безопасности, Лафит, – сказал Мангуст.

Они находились в небольшом домике на окраине Кале, который Мангуст купил, будучи главой секции Франции XVIII века. Наряду с несколькими другими его владениями, разбросанными по всему миру и по нескольким временам, это было одно из тех мест, где ему удавалось забыться от всего на свете во время редких отпусков. Это было одно из нескольких мест, где Лафит мог найти его или оставить ему послание в том необычном случае, когда их стандартная процедура не годилась, и Лафиту нужно было связаться с ним, а не наоборот. Это был простой, довольно старый дом, с крышей из шифера и полом из досок. Он был скромно, но удобно обставлен, и в отсутствие хозяина за ним присматривала пожилая женщина, чей муж погиб в море десять лет назад. Она была надежной и яростно лояльной, как и все индигенные люди Мангуста, потому что он очень хорошо им платил и заботился, чтобы их потребности в его отсутствие были удовлетворены. В этом доме не было ничего, что отличало бы его от любого другого в Кале, за исключением того, что в подвале находилась неприступная комната. В ней содержался ряд предметов, не принадлежащих тому времени; среди них – хроноплата, которую Мангуст держал для экстренных случаев.

– Они забрали Пьера! – сказал старик.

– Я в курсе, – сказал Мангуст, которого старик знал только как месье Л'Авенира. – Я же говорил тебе, нет причин беспокоиться. Они не причинят ему вреда.

– Откуда вы знаете?

– Даю тебе слово, что Пьер не пострадает. Разве я когда-нибудь подводил тебя, Лафит?

– Нет, месье Л'Авенир, но…

– Тогда доверься мне. Есть только одна причина, по которой они забрали Пьера, – они хотят оказать на тебя давление. Они не хотят, чтобы ты или Жан помогали мне.

– Значит, вы ничего не можете сделать? – сказал несчастный старик.

– На данный момент, ничего. Но только на данный момент. Однако, будь уверен, я верну тебе Пьера. Я уверен, что знаю, где он. Они не навредят ему. Они хотят только напугать тебя.

Старик в отчаянии помотал головой.

– Это все моя вина. Я не должен был позволить вам втянуть в это Жана. Он всего лишь ребенок.

– Но, признай, замечательный ребенок, – сказал Мангуст. – Он очень изобретательный. Ему всего двенадцать, а он уже опытный лжец, талантливый вор, превосходный стрелок, и он совершенно лишен угрызений совести. Его ждет блестящее будущее.

– Вы его развратили, – сказал Лафит хмуро.

– Нет. Я только помог ему открыть себя. Ты уже стар, Лафит. Признай, друг мой, тебе осталось недолго топтать эту землю. Ты должен быть благодарным мне за то, что я помог Жану раскрыть его врожденные способности. Когда придет время умирать, ты сможешь уйти, зная, что мальчики не останутся голодными или без присмотра. Они вполне смогут сами себя защитить.