Один из солдат ударил по стволу Платта собственным ружьем:

— Что ты тыкаешь парня? Пусть идет сам.

У этого солдата были такие же рыжеватые волосы, как и у Джейка. Лицо у него было интеллигентное и мужественное. Он единственный из всех был побрит и явно умел пользоваться зубной щеткой.

И в глазах у него, в отличие от остальных, светилась доброта.

— Благодарю, — негромко проговорил Джейк. — Я Джейк Бранфорд.

— Джедедия Самуэльсон, — откликнулся парень. — Насколько я понимаю, ты наш гость, а не узник. Пока что.

Они уже были недалеко от гребня горы и углубились в чащу леса.

— Ну вот, паренек из Гобсонс-Корнера, — проговорил Шредер. — Теперь веди нас.

Вот это здорово!

Просто класс!

В кои-то веки попал в лес, и вот надо найти дорогу к дому. И что же?

Он огляделся в поисках знакомой дороги или хотя бы примет, на нее указывающих.

Nada, как говорят испанцы. Ни фига.

Только перепутанная сетка еле заметных тропинок.

Эники-беники, ели вареники. Раз. Была не была.

— Что ж, за мной, — махнул он рукой, поворачивая направо.

Платт забежал вперед и встал на его пути.

— Видать, ты север от юга не можешь отличить, — ухмыльнулся он.

Самуэльсон молча подтолкнул его налево.

— Я так и думал, — бросил Джейк.

Спутники снова обступили его, и все молча двинулись вперед.

Нескончаемый ли зуд от блох был тому виной, или ноющая рана на щеке, или разбитые до боли ноги, обутые в грубые башмаки, или все вместе, но когда впереди показались первые строения, Джейк почувствовал себя совершенно измотанным и еле держался на ногах.

Поход оказался долгим. Чересчур долгим.

Они же актеры. Они тоже плохо ориентируются в лесу.

Наверное, мы умудрились протопать до Делавэра и обратно.

И все же теперь он дома.

Наконец-то!

Теперь Байрон и родители во всем разберутся.

Если только уже не знают что к чему.

Если Козаар уже не связался с ними.

Тихо.

Что-то уж слишком тихо.

Не слышно машин. Не воют газонокосилки. Ни одного привычного звука маленького города.

Уму непостижимо! Они уже подходили к Школьной улице. Вот спортивная площадка…

Грязь.

Дорога незаасфальтирована.

Джейк в полном потрясении оглядывался вокруг.

Перед ними действительно поселок. Вот он весь на ладони.

Но это не Гобсонс-Корнер.

Никаких фонарных столбов. Никакой тебе спортивной площадки. И в помине нет водонапорной башни, нет монумента на углу Школьной и Мейн-стрит в память солдат, сложивших головы во Вторую мировую войну.

В голове у него словно все рассыпалось.

Он хотел было что-то сказать, но так и стоял молча, не произнося ни слова.

На ближайшем углу слева, где разбитая грунтовая дорога пересекалась с мощеной улицей, высился гранитный столб с выбитыми названиями: «Школьная улица» и «Мейн-стрит».

Мейн-стрит начиналась обшитым досками домом средних размеров.

Музей. Мемориальный музей Овермайера. Основанный одной из старейших семей Гобсонс-Корнера.

Но он был совсем другой. Меньше. Без крыльца и задней пристройки.

Не говоря уже об отсутствующей бронзовой табличке на передней лужайке. А где кизиловое дерево? А эстакада, ведущая к подъезду?

А в окне первого этажа, там, где должно быть помещение музейного офиса, Джейк увидел… мебель. Никаких офисных каталожных шкафчиков с файлами, никаких компьютеров.

— Они должны быть здесь, — пробормотал один из солдат с ярко-рыжими волосами и веснушками и беспокойно бегающими глазками. Он побежал к дому.

— Мама! Папа!

— Ты куда? — рявкнул Шредер.

— Это же мой дом! — крикнул, не оборачиваясь, солдат.

— Овермайер, сейчас же вернись!

Он что?..

Разве они?..

Немедленно наладить связь!

Смеху подобно!

Но это же невероятно.

Но идут-то они по улице, именуемой Мейн-стрит. И поворот такой же, как в Гобсонс-Корнере. И брусчатка точно такая, как проглядывает из-под старого покрытия у них за домом.

Только куда делось само покрытие. И тротуар мощен кирпичом, а не зацементирован. И дома совсем другие.

Закусочная Смита. Кузница. Гончарная. Сейчас главная аптека.

Скобяная лавка Бена. Галантерейная Гобсонс-Корнера.

А дальше за Мейн-стрит, там, где она заворачивает и скрывается из виду, три кирпичных здания. Те, где всегда мечтала жить мама.

Но и они не похожи на себя.

Некрашеные. Какие-то голые.

Но те самые. Те самые, что в книге.

Эврика! Это же то самое. Как в книге с чердака: «Гобсонс-Корнер XIX века. История в фотографиях».

Джейк бросил взгляд на лавки, тянущиеся вдоль Мейн-стрит. Прищурился, стараясь представить себе черно-белый городской пейзаж. Запыленный. Поцарапанный.

Точно!

То самое.

Контуры домов. Вид улицы.

В точности как на фото.

Мейн-стрит, Гобсонс-Корнер, 1860 год.

Но как это возможно?

Как я мог здесь очутиться?

Джейк прокрутил последние сутки. От начала поездки на велосипеде в лесу под проливным дождем до лачуги на столбах и молнии.

Меня ударило молнией!

У меня мозги набекрень. И все это мне мерещится.

А то и того хуже.

Я вовсе и не здесь.

Может, меня и вовсе нет.

Был да сплыл.

Лучше об этом вообще не думать.

Так вот что значит чувствовать себя мертвым?

Только мертвым-то он себя как раз и не чувствовал.

Совсем даже наоборот.

Он будто вновь родился.

Живее некуда.

Только позавидуешь.

Словно впервые в жизни он действительно дома.

Стоп, стоп, стоп! Спокойнее, Джейк. Думай головой.