— Боже милосердный, — сказал Майкл, возвращаясь на свое прежнее место. — Пожалуйста, не поощряйте их.

Граф присоединился к ним и сел рядом с Эстер. Она глубоко вздохнула и начала разливать чай.

Регмонт принял от нее чашку с блюдцем и сделал глоток чаю. И тотчас же поставил чашку на стол.

— Чай чуть теплый.

Эстер вздрогнула.

— Прошу меня простить, — сказал Майкл. — Я нынче утром обжег кофе кончик языка, и он еще болит. Леди Регмонт была так любезна, что согласилась сделать мне одолжение.

Регмонт повернулся на стуле.

— И чем вы занимались, пока чай остывал?

Эстер выпрямилась, расправила плечи и обратила к мужу лицо с улыбкой, еще более холодной, чем напиток, на температуру которого он пожаловался.

— Я представила Тарли список невест.

Взгляд графа метнулся к письменному столу. Он встал и быстрой пружинистой походкой прошел через комнату. Взял в руки лист со списком невест и окинул ледяным взглядом сделанные Эстер заметки. Потом лоб его разгладился, и он посмотрел на Майкла:

— Неужели вам нравятся только брюнетки и рыжие?

В ответ Майкл небрежно взмахнул рукой. Регмонт рассмеялся. Было заметно, что его напряжение спало, а волнение прошло.

— Ну как знаете, Тарли. Рыжих пруд пруди. Спросите Грейсона или Меррика.

— Мне нравятся живые и веселые женщины. — «Такие, какой была ваша жена до того, как вы ее запугали».

— Деди Регмонт поможет вам сделать правильный выбор.

Майкл повернулся спиной к графу, стараясь скрыть свою ненависть и мучительную беспомощность, которые, вероятно, выражало его лицо. Если бы Бенедикт все еще оставался с ними, Майкл выкрал бы Эстер и спас ее от несчастья. Они могли бы бежать в Вест-Индию, или на континент, или даже в Америку. В любое место, куда захотелось бы ей поехать. Но сейчас он был прикован к Англии.

Оба они оказались пойманными в эту нежеланную для них жизнь, как в ловушку. И ни для одного из них не было надежды выбраться из нее.

— Леди Тарли!

Джессика наклонила зонтик, чтобы лучше видеть, и заметила низкорослого и плотного джентльмена, отчаянно старавшегося привлечь ее внимание и махавшего ей с нижнего конца трапа.

— Ваш управляющий, — пояснил Алистер, поддерживая ее под локоть, чтобы она не упала. — Мистер Реджинальд Смит.

— И что вы о нем думаете?

Джессика подняла руку в перчатке и сделала легкий жест, означавший, что заметила незаурядные усилия Смита привлечь ее внимание на фоне шума и суеты гавани.

Запахи дегтя и кофе, смешиваясь, дразнили ее обоняние, а хриплые крики чаек соперничали с криками бравых моряков, грузящих ящики и бочки на пузатые корабли.

— Порядочный малый. Вполне компетентный. На «Калипсо» около двухсот рабов, и они настолько довольны своей жизнью, что работают хорошо. И все же его взгляды на женщин слишком старомодны, поскольку он не считает их способными заниматься его ремеслом.

— Я подозреваю, что вы придерживаетесь более современных взглядов, чем большинство джентльменов.

— Мой опыт показывает, что женщины могут обладать таким же острым умом и быть такими же безжалостными в финансовых вопросах, как мужчины. И вести с ними дела имеет смысл.

— А я готова держать пари, что они всегда рады пойти на уступки, если речь идет о вас, чего не сделали бы для остальных мужчин.

Алистер посмотрел на Джессику, и его синие глаза казались ослепительными, даже затененные полями шляпы.

— Возможно.

Джесс улыбнулась. Вернуться на этот роскошный зеленый остров уже было счастьем, а присутствие Алистера усиливало эту радость.

За ее спиной океан переливался, меняя оттенки от бледно-голубого до аквамаринового. Перед ней простирались изумрудные холмы и покатые горы. Однажды Бенедикт сказал ей, что ни от одной точки на острове океан не удален более чем на пару десятков миль.

Она называла этот остров раем. Раем, приносящим прибыль, добавлял он.

— Мистер Колфилд.

Мистер Смит дотронулся до края шляпы, приветствуя его.

— Мистер Смит.

Управляющий посмотрел на Джессику:

— Не сомневаюсь, миледи, что ваше путешествие было безопасным и приятным.

— Приятнее невозможно себе представить, — сказала она, имея в виду Алистера и то, насколько теперешнее ее настроение отличалось от того, с которым она садилась на корабль.

Она начинала это путешествие вдовой, уверенной в том, что останется одинокой до конца своих дней. Окончила же его, обретя любовника. Мужчину, перед которым обнажила и душу, и тело, которому открыла воспоминания, прежде разделяемые только с Эстер.

Пальцы Алистера касались ее локтя.

Мистер Смит кивнул, потом жестом указал на ландо, ожидавшее поблизости:

— Ваши сундуки повезут вслед за вами, леди Тарли. Всего хорошего, мистер Колфилд. Позже на неделе мы встретимся и обсудим дела.

Джессика посмотрела на Алистера. После шести недель плавания, во время которого их отношения зародились и расцвели, теперь они оказались перед лицом разлуки. Здесь их пути должны были разойтись: она отправлялась в свою резиденцию, он — в свою.

Он встретил ее взгляд. Сам он, не отрываясь, смотрел на нее и ждал.

Джессика читала вопрос в его глазах: как она поведет себя теперь, вернувшись в общество и вновь столкнувшись с его правилами?

Ее реакция оказалась настолько яростной, что удивила ее саму. Она хотела, чтобы он постоянно был рядом. Всегда. На публике и наедине. Чтобы за завтраком он сидел за столом напротив, а вечером в театральной ложе рядом. Она знала, что так и будет, если Алистер согласится.

Джессика заговорила с чувством:

— Я знаю, мистер Колфилд, что у вас много неотложных дел, но не будете ли вы так любезны составить нам компанию за ужином? Это сэкономит вам время, поскольку вы сможете встретиться с мистером Смитом и позже расскажете мне, о чем договорились с ним.

Явно изумленный Смит только заморгал. А Алистер лить усмехнулся, наблюдая за этим ее первым залпом в битве за контроль над плантацией. И склонил голову с царственным видом, принимая приглашение.

— Для меня, миледи, это будет удовольствием.

Придерживая юбки, Джессика поднималась по склону холма. Иногда ее сапожки скользили на мокрой, пропитанной дождями земле, но Алистер всегда оказывался за ее спиной, и она знала, что он успеет ее подхватить, если она начнет падать. Ему это всегда удавалось: он побуждал ее сделать большой прыжок и оказаться на другой стороне лужи или ручья под защитой его протянутых к ней рук.