Только таблеток для собак. И по назначению врача.

Но я ей не ответил. Все мое внимание переключилось на машину, выехавшую из-за угла. Это был «додж-чарджер». Я присмотрелся. За рулем сидел человек Линча в очках, с ним еще трое.

Машина остановилась перед нашим домом, блокировав выезд.

– Иди в дом, Энни! – сказал я.

– Теперь ты мне уже приказываешь?

Я положил ладонь ей на спину и направил к двери. Но тут мне преградили путь двести пятьдесят фунтов будущего тестя, решившего защитить свою дочь.

– У меня нет времени на объяснения, Энни. Ступай в дом. Эти люди…

– Помолчи, Майк. Я знаю, что происходит.

Она сунула руку в карман и вытащила конверт, набитый тысячами долларов купюрами по двадцать.

– Сегодня на глазах у всей родни приехала полиция. Копы хотели задержать тебя и отвезти на допрос по поводу того убийства на Молл. Ты что, совсем рехнулся? Ты же юрист. Ты не можешь носиться по округе и грабить или обманывать людей, или чем вы там с братцем на самом деле занимаетесь! Я думала, что это само собой разумеется, и даже не верю, что говорю об этом. Какой-то кошмарный сон!

– Энни, тебе грозит опасность. Войди в дом.

– В голове не укладывается, что я купилась на твое вранье! Ты потерял своего главного клиента и даже не сказал мне! С кем ты якшаешься? Братец втянул тебя в какую-то… банду? Ты в банде, мать твою так?

Теперь ей было уже откровенно плевать, кто ее слышит.

– Я защищал тебя.

Я взял ее за руку. Кларк уперся ладонью в мою грудь:

– Прекрати! Хватит лгать! И еще она… – Энни посмотрела на Блум. – Ты, очевидно, спишь с ней, поэтому не оскорбляй меня, прикидываясь, будто это не так. До нашей свадьбы две недели. Какого хрена, Майк?

– Клянусь, ничего не было. Я…

– Я думала, тебе хотелось всего этого…

Она показала на дом, на садик. Я заметил в окне ее бабку: та наблюдала за нами и наслаждалась взбучкой, которую я получал. Сейчас я не мог спорить с Энни. На это у меня не было времени. Вскоре Линч и его люди приедут, охваченные жаждой крови. Мне нужно было отвезти Энни в безопасное место и понадеяться выжить. А уже после придумаю, как все это объяснить и попросить прощения за то, что простить нельзя.

– Но ты этого не вынес, – продолжила она. – И меня ты не вынес. Думаешь, причина в твоем брате? Нет. Ты лишь использовал его как предлог, чтобы замарать руки и сбегать от меня при каждой возможности. Ты говорил, что можешь измениться, Майк. Но теперь я уже не уверена в этом. Ты ведешь себя так, будто это нормальный и естественный способ стать уважаемым человеком. Но причина в твоей родне. Она у тебя в крови, ты один из них. Ты пропащий человек.

Она швырнула деньги мне под ноги.

– И хорошо, что я узнала об этом сейчас, пока не совершила величайшую ошибку в жизни!

Она метнула в меня взгляд, который был мне хорошо знаком. Этот взгляд она прятала от меня с тех пор, как я убил человека у нее на глазах, – смесь жалости, подозрения и страха.

Энни вздохнула:

– Самой не верится, что я это говорю, но между нами все кончено.

– Энни, прошу тебя, дай мне высказаться, но только не сию секунду. Сейчас мне нужно отвезти тебя в безопасное место.

Я протянул к ней руку. Она попятилась. Ее отец снова преградил мне путь:

– Кажется, она наконец-то разглядела твою натуру, Майкл. А теперь я советую тебе уйти.

– Мне? – повернулся я к нему. – Так, значит, это я преступник?

Когда-то я решил молчать, потому что иначе лишь заработал бы рикошет. Но я уже был не в себе и не мог сдерживаться. Видеть, как этот самодовольный скот упивается моим унижением, было невыносимо, а лицемерность всей этой сцены зашкаливала.

– Быть может, я шваль, – изрек я, шагнув к нему, – но я, по крайней мере, не самодовольный и лицемерный уголовник, чья жизнь – сплошная ложь.

Кларк покачал головой.

– Тебе никогда не казалось странным, Энни, – осведомился я, – что он получает пятнадцать процентов прибыли на вложенный капитал вот уже двадцать лет подряд, независимо от ситуации на фондовых рынках? Что торговец недвижимостью из Лондона сколотил фонд с миллиардным капиталом всего за пару лет, в то время как все прятали денежки под матрацами?

Энни опустила взгляд. Она входила в стадию «мне стыдно за тебя».

– Твой папаша – отпетый мошенник. Спроси его о первых сделках в Лондоне. Спроси о спекуляциях с недвижимостью, когда он запугивал домовладельцев. Спроси о пожарах в Бернсбери.

Она посмотрела на отца. И я увидел, как на ее лице мелькнуло сомнение. Понял, что время от времени она тоже над этим задумывалась. Затем снова повернулась ко мне.

– Ты просто жалок, Майк, – сказала она.

Я отвернулся. Ведь знал же, что надо было промолчать.

Зазвонил мой второй телефон. Линч. Я должен был ответить, хотя бы выторговать безопасность для Энни, чего бы это мне ни стоило.

– Секундочку, – сказал я.

– Ты собираешься разговаривать в тот момент, когда наша жизнь летит под откос?

– Это очень важно. Клянусь.

Я перебрался на лужайку и отошел.

– Если вы или кто-то из ваших подойдете к моему дому, я вас убью на хрен, – процедил я в телефон.

– Ого! – отозвался он.

Я увидел, как его автомобиль выезжает из-за угла и останавливается. Линч вышел и зашагал к моему дому.

Все это время Блум молча стояла возле своей машины, разглядывая бордюр на подъездной дорожке и всячески стараясь избавить меня от дополнительного смущения. Возможно, она не уехала, потому что понимала – меня скоро придется подвозить.

Я перевел взгляд с нее на Линча, потом обратно.

Поднял телефон и набил подсмотренный номер – тот, который Линч набирал в здании ФБР. Пошел сигнал вызова. Но это оказался не единственный звук – послышался звонок. И доносился он из кармана Блум. Она нажала кнопку сброса.

– Нет… – выдавил я. – Ты?

И шагнул к ней.

– Ты? Но что я сделал тебе, черт побери?

Блум подошла и обняла меня за плечи.

– Просто бизнес, – объяснила она.

Я достал нож и выщелкнул лезвие.

– Убери этих людей от моего дома.

– Прелестно. Но вряд ли Энни поверит, что ты герой, если станешь тыкать в меня ножом у всех на глазах. Видишь тот внедорожник?

Я взглянул вдоль лужайки. На боковой улице стоял черный «шевроле-сабурбан». Заднее окно было открыто.

Энни стояла на крыльце. Ее откровенно шокировала моя готовность пообниматься с любовницей на виду всего семейства, да еще в такой острый момент.