существе из испытания и его сородичах, меня охватывала жгучая ярость, а руки машинально искали рукоятку меча. Но работать в команде? Нет уж, увольте. Смотреть, как умирают твои товарищи? Захлебываться раз за разом от чувства вины? Гадать, кто же на этот раз не вернется, ты или кто-то из них?

Да гори оно все в аду!

Хотя…было больше похоже, что ад собирается переехать именно сюда.

И что с ним делать, я и представления не имела.

Отсрочка, пусть даже и случайная, а не по наставлению Нерона, была временная…

Домой я дошла, как ни странно быстро. Раньше так ни разу не получалось. Впрочем, этот факт я отметила равнодушно, почти сразу забыв про него. Как и не взволновало меня наличие обуви матери в прихожей — странно, что она снова оказалась дома посреди рабочего дня.

Я молча стянула куртку, пристроила ботинки на привычное место, и пошла к себе в комнату, даже не представляя, чем буду заниматься ни через минуту, ни через час, ни через сутки. Просто устало опустилась на кровать, поставив ноги на доску каркаса и уткнувшись в колени.

Сколько так просидела — не знаю. Только почувствовала, как затекли мышцы, когда подняла голову на еле слышный шум открывающейся двери.

Мама…

Я не удивилась — похоже, что от усталости эмоции подернулись серой дымкой, «срабатывая» едва ли на пятую часть от обычного. Хотя кружка с горячим какао, на поверхности которого плавали мои любимые зефирки, все же заставила приподнять брови. Еще и кружка моя любимая, с черными отпечатками кошачьих лапок, хозяин которых «натоптал» и сбежал в неизвестном направлении…

Забота. Это было так неожиданно, приятно и, что уж скрывать, необходимо, что на глаза навернулись слезы. Нет, даже с мамой говорить о том, что случилось на арене, не хотелось. Хотелось совсем другого… чтобы обняла, прижала мою голову к груди, как в детстве, и просто погладила по волосам, даря незримую, но такую важную в жизни любого человека поддержку и уверенность. Уверенность в том, что несмотря ни на что, у тебя есть заветный уголок, где надежно, хорошо и спокойно. Несмотря ни на что и ни на кого.

Твой личный незыблемый островок, позволяющий держаться на плаву.

— Не переживай, все наладится, — проговорила мама, сев рядом и погладив меня по спине. Не объятия, конечно, но тоже вполне неплохо. А какао приятно согревало озябшие пальцы.

Отвечать не стала, только плечами пожала. Да и что тут ответишь? Ничего фатального не случилось ведь, если смотреть на вещи здраво. А мои переживания никому кроме меня и не нужны…

— Хочешь, съездим куда-нибудь? Дня на три? Или на неделю? Развеемся?

Я только отрицательно качнула головой. Настроения развлекаться точно не было. Да и куда ехать? От самой себя не убежишь ведь.

Она только вздохнула, вновь проведя ладонью вдоль моего позвоночника. А я…

Я внезапно вспомнила. Про то, что Нерон был в этой квартире… и про недосказанности и тайны, на которые у меня скоро разовьется чесоточный лишай на нервной почве.

— Мам, — окликнула я тихо, но меня услышали, — а ты мне ничего не хочешь рассказать?

Шанс. Всем людям нужно давать шанс.

И я очень хотела, по-настоящему умоляла без слов, чтобы мама им воспользовалась. Потому что без доверия нет близости. Того самого «островка» нет.

Я ждала. Долго ждала. Настолько, что какао остыло, хотя я так и не сделала ни одного глотка. Вот только…

Мама не ответила. Посидела еще какое-то время, а затем, тяжело вздохнув, встала. Секундная заминка, а рука будто дрогнула погладить меня по голове…

Впрочем, скорее всего мне показалось.

И она ушла. Все так же промолчав, как и много раз до этого. Вот только сегодня от ее молчания что-то внутри оборвалось. Что-то безвозвратно изменилось, разделив нас на меня и ее. И от этого стало так тоскливо, что впору было завыть, распахнув окно. И плевать, что вместо ночи все еще царил день, а вместо луны по небу плавали серые низкие тучи.

Я поставила ставшую вдруг неприятно холодной кружку на тумбочку и легла, свернувшись комочком и накрывшись покрывалом с головой. Хотелось оказаться не здесь, а где-то далеко-далеко. Где никто меня не знает и никому до меня нет дела.

И забыть обо всем хотя бы ненадолго…

Глаза я открыла, кажется, через целую вечность. В голове стоял густой туман, как от долгого сна, вот только отдохнувшей я себя не чувствовала. Физическая усталость тесно переплелась с душевной, чтобы все можно было решить обычным сном.

Почему-то вокруг оказалось не темно — точнее, не настолько, насколько могло быть ночью в моей комнате, учитывая отсутствие луны и фонарей за окном. Сумрачно, но колеблющиеся отсветы чего-то красноватого скакали по странным стенам. Я повернула голову и вздохнула. То ли удивленно, то ли удовлетворенно, то ли сама не знаю, как. Я лежала на спине, укрытая то ли двумя, то ли сразу тремя колючими, но теплыми шерстяными одеялами. А сбоку уютно горел небольшой костер, переливаясь красновато-оранжевыми язычками пламени. Кто-то заботливо обложил все это великолепие небольшими камнями, и почему-то это вызвало странное умиление. Почти слезы.

Да, нервы совсем не к черту.

Обвела взглядом доступное пространство, приподнявшись на левом локте — и правое плечо тут же дало о себе знать, привычно заныв. Но до боли ощущение не дотягивало — так, легкий дискомфорт, не больше. Почему же на испытании организм так неожиданно меня подвел?

Но продолжать мысль не стала. Даже головой тряхнула, избавляясь от ненужных мыслей. Не хватало еще во сне на этом зациклиться.

И тут же наткнулась взглядом на еще одно тело, с другой стороны костра. Оно лежало ко мне спиной, но я без труда узнала — Каст. Надо же, в этом положении его спина казалась непривычно широкой. Будить его мне не захотелось — да и зачем? Поговорить? Ну нет, лучше уж помолчать. В одиночестве.

Выпутавшись из одеял, коих оказалось все же два, я накинула одно из них на плечи вместе с курткой, на которой лежала, и, пошатываясь, побрела к выходу. А на улице с удовольствием вдохнула свежий ночной, напитанный ароматами леса, воздух.

Обнаружилось, что вышла я из небольшой пещеры. Причем, очень удачно расположенной — среди обилия внушительных сосен, обнаружить небольшой вход в нее — я пригнулась, когда выходила — было непросто даже днем. А уж ночью и подавно.

Поежилась, поплотнее закутавшись. Вокруг царила тишина, насколько вообще можно обозвать ночную жизнь леса этим словом. Где-то что-то тихо шуршало, вздыхало,