которой положены мощи мои; найдешь также и Евангелие, написанное моею собственной рукой, которое я переписал от святого евангелиста Апостола Матвея. И когда твои противники, намеревающиеся подчинить своей власти эту церковь, начнут говорить, что Антиохия есть престол апостольский, ты возражай им и скажи: – и мой город – престол апостольский, ибо я имею апостола, почивающего в городе моем».

Когда святой Варнава сказал это архиепископу, тотчас стал невидим. Архиепископ же, преисполнившись великой радости и весьма возблагодарив Бога, созвал клириков, начальников города и весь народ и рассказал всем о бывшем ему троекратном явлении и речах святого Апостола Варнавы; затем отправился со псалмопением к тому месту в преднесении честного креста. Когда дошли до указанного места, начали раскапывать землю под деревом, как сказал в видении апостол; раскопав сверху землю, нашли пещеру, закрытую камнями; сняв камни, увидели раку и ощутили великое и несказанное благоухание; открыв же раку, увидели в ней честные мощи святого Апостола Варнавы в целости и неповрежденности, увидели также и Евангелие, лежавшее на персях его316. Все в великой радости и веселии воздали Богу славу и с благоговением поклонились честным мощам, прикасаясь им с верой и любовью. В это время произошли многие чудеса: все, кто ни был одержим каким недугом, – получали здравие после прикосновения к честным мощам. Потом архиепископ Анфим, не осмеливаясь взять с того места раку с мощами апостоловыми, запечатал ее оловом и приказал пребывать при раке чину духовному и совершать при гробе апостольском денно и нощно обычные псалмопения. Сам же отправился в Царьград; представ собору, он отвечал противникам своим так, как научен был Апостолом Варнавой. Император Зенон весьма возрадовался тому, что во дни его царствования обретено было столь великое духовное сокровище, и тотчас распорядился, чтобы остров Кипр не был в подчинении у патриарха, но самостоятельно управлялся бы своим архиепископом; распорядился также, чтобы архиепископ кипрский поставлялся своими епископами.

Такова свобода дарована была острову Кипру ради мощей святого Апостола Варнавы: с этого времени престол архиерейства кипрского начал называться престолом апостольским, как и прочие патриаршие престолы. Блаженный же Анфим, архиепископ кипрский, был награжден большими почестями от царя и от всего духовного собора. Царь попросил себе Евангелие, обретенное на груди апостола: приняв его, он украсил его золотом и драгоценными камнями и положил его к царской палате своей церкви; архиепископу же дал весьма много золота для построения прекрасного храма на том самом месте, где были обретены честные мощи апостола Варнавы.

Таким образом архиепископ возвратился к себе со славой и честью и в скором же времени выстроил великий и красивый храм во имя апостола; честные мощи святого апостола он положил во святом алтаре, на правой стороне и установил праздновать память святого апостола Варнавы в одиннадцатый день месяца июня (в каковой день были обретены честные мощи его), во славу Христа, Бога нашего, славимого со Отцом и Святым Духом, ныне и в бесконечные веки. Аминь.

Кондак, глас 3:

Господень был еси всеистинный служитель, Апостолов же явился еси седмидесятих первый: озарил еси с Павлом проповедь твою, всем возвещаяй Христа Спаса: сего ради песнопении божественную память твою Варнаво, совершаем.

День двенадцатый (25 июня по н. ст.)

Житие преподобного отца нашего Онуфрия Великого

Память 12 июня

Преподобный Пафнутий317, подвизавшийся в одном из пустынножительных монастырей египетских, оставил нам повествование о том, как он обрел в пустыне преподобного Онуфрия Великого, а также и других пустынников. Свое повествование он начинает так:

Однажды, когда я пребывал в безмолвии в монастыре своем, пришло ко мне желание пойти во внутреннюю пустыню318, чтобы видеть, есть ли там инок, более меня работающий Господу? Встав, я взял с собой немного хлеба и воды и отправился в путь; я вышел из монастыря своего, никому ничего не сказав, и направился в самую внутреннюю пустыню. Я шел четыре дня, не вкушая ни хлеба, ни воды и дошел до некоторой пещеры, закрытой со всех сторон и имевшей только одно небольшое оконце. Я простоял у окна в продолжение часа, надеясь, что, по обычаю иноческому, ко мне кто-либо выйдет из пещеры и выскажет мне приветствие о Христе; но так как мне никто ничего не говорил и не открывал дверей, то я сам открыл двери, вошел и высказал благословение. В пещере я увидел некоего старца, сидевшего и как бы спящего. Я снова высказал ему благословение и прикоснулся к его плечу, намереваясь его разбудить, но тело его было как прах земной; осязав его руками, я убедился, что он умер уже много лет тому назад. Увидав одежду, висевшую на стене, я прикоснулся к ней; и была она как прах в руке моей. Тогда я снял с себя свою мантию и покрыл ею тело умершего, затем, выкопав руками своими яму в песчаной земле, похоронил тело подвижника с обычным псалмопением, молитвой и слезами. Потом, вкусив немного хлеба и испив воды; я подкрепил свои силы и переночевал при могиле того старца.

На следующий день утром, сотворив молитву, я отправился в дальнейший путь к внутренним пустыням; идя в течение нескольких дней, я натолкнулся на другую пещеру; услыхав около нее человеческие крики, я подумал, что в той пещере, вероятно, жил кто-нибудь; я постучал в дверь; но, не получив ответа, вошел внутрь пещеры; не найдя здесь никого, я вышел наружу, помышляя про себя, что здесь, вероятно, живет один из рабов Божиих, ушедший в это время в пустыню. Я решил ждать на этом месте того раба Божия, так как желал видеть его и приветствовать о Господе; и пробыл в ожидании весь день, все время воспевая псалмы Давидовы. То место показалось мне очень красивым: здесь росла финиковая пальма с плодами, протекал небольшой источник воды; я весьма дивился красоте места того и желал сам жить на месте этом, если бы это было для меня возможно.

Когда день начал уже склоняться к вечеру, я увидел стадо буйволов, шедших по направлению ко мне; увидал также и раба Божия, шедшего среди животных (то был Тимофей пустынник319). Когда стадо приблизилось ко мне, то я увидел мужа без одежды, прикрывавшего наготу тела своего лишь одними волосами. Подойдя к тому месту, на котором я стоял, и посмотрев на меня, человек тот принял меня за духа и привидение, и стал на