Сотой доли секунды хватило, чтобы все эти мельчайшие подробности глубоко и надолго врезались в его память. Мужчина в плаще ослабил захват, встал на обе ноги, восстановил равновесие и обернулся; все это он сделал мгновенно.

Мартин Бек впервые увидел человека, которого искал шесть месяцев и девятнадцать дней. Человека по имени Фольке Бенгтссон, так не похожего на мужчину, с которым однажды утром незадолго до рождества он беседовал в кабинете Колльберга.

Лицо его было каменным и без всякого выражения, зрачки сужены, глаза бегали, как у куницы, готовящейся напасть. Он стоял наклонившись и согнув колени, а тело его ритмично покачивалось.

Это длилось лишь десятую долю секунды, потом он бросился вперед, придушенно всхлипнув. Мартин Бек рубанул его ребром правой ладони по ключице, а Ольберг бросился на него сзади и попытался схватить за руки.

Ольбергу мешал пистолет, а Мартина Бека застала врасплох быстрота прыжка, потому что он не мог думать ни о чем, кроме того, что женщина на постели должна шевелиться, а не лежать неподвижно с чуть открытым ртом и закрытыми глазами.

Мужчина ударил его головой в живот с неожиданной силой, так, что Мартин Бек отлетел к стенке. Одновременно безумец вырвался от Ольберга и большими прыжками помчался к двери, все еще в полуприседе, его руки и ноги мелькали с быстротой, которая была такой же нереальной, как и вся эта абсурдная картина.

Непрерывно продолжал звонить домофон.

Мартин Бек отставал от него на половину лестничного марша, и это расстояние увеличивалось.

Мартин Бек слышал его шумное дыхание, но увидел его только тогда, когда выбежал в вестибюль на первом этаже. Он уже миновал внутреннюю стеклянную дверь И быстро приближался к относительной свободе на улице.

Колльберг отпустил кнопку домофона и отклеился от стены. Мужчина в плаще быстро размахнулся, целясь Колльбергу прямо в лицо.

В этот момент Мартин Бек понял, что все наконец-то кончилось, и через долю секунды действительно услышал короткий, болезненный вой, когда Колльберг перехватил руку мужчины и быстрым жестоким рывком завернул ее за спину. Мужчина в плаще беспомощно лежал на полу.

Мартин Бек прислонился к стене и слушал, как, казалось, сразу со всех сторон приближается звук сирены. Полицейский автомобиль уже приехал и на тротуаре патрульные отгоняли зевак.

Он смотрел на мужчину по имени Фольке Бенгтссон, который лежал там, где упал, лицом к стене, и по лицу у него текли слезы.

— Скорая помощь уже приехала, — сказал Стенстрём.

Мартин Бек поднялся лифтом на третий этаж. Соня сидела в кресле, на ней были вельветовые джинсы и шерстяной свитер. Он посмотрел на нее с виноватым видом.

— Приехала скорая. Они сейчас поднимутся.

— Я могу идти сама, — бесцветным голосом ответила она.

В лифте она сказала:

— Не смотри так печально. Не нужно. Со мной в общем-то ничего не случилось.

Он не смотрел ей в глаза.

Если бы он попытался меня изнасиловать, я бы, возможно, сумела с ним справиться. Но ему нужно было вовсе не это. У меня попросту не было шансов, абсолютно никаких. Она вздрогнула.

— Еще какие-нибудь десять-пятнадцать секунд и… или если бы не вспомнили о домофоне там, внизу: это его напугало. Словно перетерлась изоляция. Бр-р-р. Это было ужасно.

Когда они подходили к скорой помощи, она сказала:

— Бедняга.

— Кто?

— Он.

Через четверть часа перед домом на Рунебергсгатан остались только Колльберг и Стенстрём.

— Я приехал как раз вовремя и видел, как ты его скрутил. Я стоял прямо напротив дома. Где ты этому научился?

— Понимаешь, я старый десантник. Пользуюсь этим иногда.

— Дьявольская штука. Я такого еще никогда не видел. Таким приемом кого угодно можно скрутить.

— В августе шакал родился, в сентябре первый дождик пролился, я такого потопа никогда не видал, сразу же завыл шакал.

— Что это?

— Цитата, — ответил Колльберг. — Это написал некто Киплинг.

Мартин Бек смотрел на сидящего перед ним с угрюмым видом мужчину, с рукой на перевязи. Он наклонил голову и упорно разглядывал пол.

Этой минуты Мартин Бек ждал шесть с половиной месяцев. Он подался вперед и включил магнитофон.

— Вас зовут Фольке Леннарт Бенгтссон, вы родились в Стокгольме шестого августа 1926 года, живете на Рёрстрандгатан в Стокгольме. Правильно?

Мужчина едва заметно кивнул.

— Вы должны отвечать вслух, — сказал Мартин Бек.

— Да, — ответил мужчина по имени Фольке Бенгтссон. — Да, правильно.

— Вы признаете себя виновным в убийстве на сексуальной почве американской гражданки Розанны Макгроу и в том, что совершили это убийство в ночь с четвертого на пятое июля прошлого года?

— Я никого не убивал, — прошептал Фольке Бенгтссон.

— Говорите громко.

— Не признаю.

— Вы уже признались, что познакомились с Розанной Макгроу четвертого июля прошлого года на экскурсионном пароходе «Диана». Правильно?

— Нет. Я не знал, как ее зовут.

— У нас есть доказательства, что вы были с ней четвертого июля. Ночью у нее в каюте вы убили ее и бросили труп в воду.

— Нет, это неправда!

— Вы убили ее тем же способом, которым пытались убить женщину на Рунебергсгатан?

— Я не хотел ее убивать.

— Кого вы не хотели убивать?

— Эту девушку. Она ходила за мной. Приглашала к себе домой. Она говорила со мной несерьезно. Хотела только унизить меня.

— Розанна Макгроу тоже хотела вас унизить? Поэтому вы ее убили?

— Не знаю.

— Вы были у нее в каюте?

— Не помню. Может, и был. Не знаю.

Мартин Бек молча смотрел на него. Наконец спросил:

— Вы очень устали?

— Нет, не очень. Я совсем не устал.

— Рука болит?

— Уже нет. В больнице мне сделали укол.

— Когда вчера вечером вы увидели эту женщину, то вспомнили о другой, в прошлом году на пароходе?

— Это были не женщины.

— Как вы сказали? Да нет же, это были женщины.

— Нет… они были как животные.

— Не понимаю.

— Они как зверь… во власти… во власти…

— Чьей? Вашей власти?

— Господи, вы смеетесь надо мной. Во власти своего распутства. Они обе жертвы своего бесстыдства.

Тридцать секунд тишины.