он еще до встречи с ним провел собственное небольшое расследование. До того как открыть свою галерею, Стивен много лет проработал в местных аукционных домах и как раз специализировался на барокко. Он много чего интересного рассказал про Караваджо, и, хотя Маклахлену было, в сущности, все равно, эрудиция собеседника его поразила.

– Ничего себе! Да тебе надо книгу писать! – с благодарной улыбкой воскликнул он.

– А что, может быть, и напишу, – деловито сказал Стивен, явно довольный собой.

Маклахлен налил ему еще вина.

– Какая картина запомнилась тебе больше всего?

– Ну, была, пожалуй, одна…

Стивен начал было рассказывать о миниатюре Питера Лели[58], но, заметив, что “Чарли” не сильно впечатлен его ответом, решил поведать ему о портрете молодой девушки кисти Мэри Бил[59], которая произвела настоящий фурор, когда ее случайно нашли за плохо прибитой панелью в доме приходского священника, жившего в викторианскую эпоху, неподалеку от Страуда[60].

Маклахлен понял, что стал на шаг ближе к цели.

– Мэри Бил, говоришь? Неужели в те времена женщины могли рисовать? Не знал, что им это разрешалось.

– Далеко не всем. Но Мэри оставила после себя очень много работ, одну за другой штамповала, как на станке. У нее даже арт-менеджер был – ее собственный муж.

– Женщина-художник? Да еще и – в каком там? – в семнадцатом веке?

– Кстати, ты мне как раз напомнил еще об одной, – сказал Стивен, откинувшись на спинку стула, сытый, подвыпивший и счастливый. – Джентилески, чуть про нее не забыл.

– Кто это? – вежливо поинтересовался Маклахлен.

Бинго.

– Слушай, Чарли, ты мне сразу скажи, если я тебя утомил своими разговорами об искусстве. Этой байке уже лет двадцать. Нет! Даже тридцать.

– Ну что ты, мне правда интересно! – заверил его Маклахлен. – Расскажи‑ка мне об этой Дженни-как‑бишь-там-ее.

Стивен взял небольшую паузу, чтобы припомнить все факты. Он рассказал, как нашли несколько работ очень уважаемой художницы по имени Артемизия Джентилески. Она была старше Мэри Бил, но их творчество относилось к одному периоду. В отличие от Мэри, Артемизия – континентальная художница, итальянка. Пожалуй, даже гениальная.

– Там было четыре картины, все написаны маслом. Грязные, но в целом в хорошем состоянии, разве что лаковое покрытие истерлось. Они висели в комнатах одной пожилой дамы, которая жила во дворце Хэмптон-Корт. Так или иначе, однажды одному из сотрудников Королевской коллекции разрешили осмотреть дворец, и он нашел висевшие там бесценные шедевры. Не то чтобы бесценные, но Джентилески поистине одна из величайших художниц, к тому же эти картины, возможно, единственные сохранившиеся портреты ее дочери Пруденции. Она позировала для них в образе античных муз. Ну все, теперь я тебе точно надоел со своими рассказами.

– Да нет же, клянусь!

– Не сказать, что все с ума посходили, как если бы нашли Леонардо или что‑то вроде того, – признал Стивен. – Хотя другого я от них и не ожидал. Артемизия Джентилески достойна куда большего признания. Но все же весть о находке передавалась из уст в уста, и все, кому это было интересно – кто тогда работал в Лондоне, – прыгали от восторга, понимаешь? Учитывая временные рамки, эти картины могла заказать у Артемизии королева Генриетта Мария Французская, жена Карла I. Они могли бы подойти для оформления ее личных апартаментов в Гринвиче. К сожалению, эти интерьеры до наших дней не сохранились. Мы мало что знаем о дизайне в то время – на этом месте в истории искусства зияет дыра – но, скорее всего, апартаменты королевы были оформлены в духе модных тогда античных сюжетов, которые в том числе нашли отражение в портретах с музами. Идеальная находка. Если бы кто‑то смог доказать эту связь, после того как картины приведут в порядок… В общем, было бы потрясающе.

– Но, как я понимаю, что‑то пошло не так? – сочувствующе спросил “Чарли”.

– Да не то слово, – угрюмо ответил Стивен и сделал добрый глоток каберне. – Копии, – фыркнул он. – Очень жаль королеву. Вернее, королева‑то тут ни при чем, сам понимаешь. Не повезло нам всем: тем, кто надеялся, кому было не все равно.

– То есть картины оказались подделками? – уточнил Маклахлен.

– Не совсем. Подделку умышленно выдают за оригинал. Когда их очистили, стало ясно, что это копии, которые, судя по всему, сделал кто‑то при дворе вскоре после того, как были написаны оригиналы, – объяснил Стивен. – Почти как гравюра, если так будет понятнее. Говорят, писал их кто‑то не особенно талантливый. Своими глазами не видел. – Стивен сделал паузу, чтобы отпить вина. – Хотя парочку оригиналов мне все же посчастливилось встретить, – добавил он тихо.

Маклахлен выведал это еще в Лондоне, но захотел услышать историю из первых уст, поэтому изобразил искреннее удивление.

– Да ладно? Где?

– Через пару лет на аукционе, – ответил Стивен, глядя вдаль. – Первую нашли тут, неподалеку, а я к тому времени уже работал здесь. Услышав историю о полотнах из дворца, владельцы решили покопаться у себя на чердаке, и что ты думаешь? Нашли оригинальную картину Артемизии Джентилески! На ней была изображена Талия, муза комедии. Вторая – кажется, на ней была Эрато, покровительница любовной поэзии, – объявилась в Америке, но я видел ее только в каталоге. С ней такая же история. Их осмотрели эксперты и признали подлинными. До сих пор удивляюсь, как эти портреты могли веками валяться где‑то на чердаке – и вдруг пуф! – появиться в один момент.

Маклахлен притворился, будто чует подвох, но никак не может догадаться, в чем тут дело.

– И как, по‑твоему, так вышло?

Стивен пожал плечами.

– Просто совпадение, тут все шито-крыто. На истину в последней инстанции не претендую, но точно могу сказать, что мало кто знает местный рынок лучше меня. И вроде все чисто, вот только дилер, который пришел в аукционный дом с первой картиной, – скажем так, я бы не рекомендовал своим клиентам с ним связываться. И так вышло, что второй мне тоже был знаком, тот, что в Америке. Он купил парочку вещиц у моего хорошего знакомого. Все то же самое.

– То есть ушлые дилеры сбывают непонятный товар?

Стивен покачал головой.

– Нет, Чарли, не совсем так, – он говорил размеренно, чтобы правильно донести свою мысль. – Дилеры‑то ушлые, вот только картины у них настоящие.

“Чарли” был в недоумении. Для пущей убедительности Стивен понизил голос. Вино и искреннее внимание собеседника развязали ему язык.

– Вполне возможно, что кто‑то украл картины королевы, заменив их копиями, и попытался продать оригиналы на аукционе: один в паре километров отсюда, а другой через год в Техасе. Мне кажется, так и было. Несколько человек, выслушав меня, заявили,