Чак в два прыжка догнал ее и лизнул в коленку.

– Что ты делаешь! – засмеялась Томка. – Щекотно!

Решив, что они обо всем договорились, Чак неспешной рысью побежал вперед. Тамарка осталась стоять.

Конечно, ей хотелось пойти в долину, встретить ребят и вместе во всем разобраться, что тут и почему. Ей страшно надоело бегать одной, скрываться. И главное, ей надоела неизвестность. Уж лучше еще раз бросили бы к дельфинам, а потом все объяснили, чем бояться непонятно чего.

Но она отлично понимала, что никто ей ничего просто так объяснять не будет. Богдасаров неделю все знал, Маринка строчила свой дурацкий дневник, девчонки перешептывались, делясь последними новостями, Светка устраивала ночные вылазки, и только Цыганова ни сном ни духом не знала о происходящем в лагере. Тогда никто не сказал и сейчас не скажет. Потому что в спорте каждый за себя. И не надо ее убеждать, что Мишка пошел в долину только из-за нее. Он там был, вот и пошел. Не ее он спасал, а искал Маринку. Это ясно. Они были в сговоре.

От подобных мыслей Томке стало так жалко себя, что она уселась на землю и стала размазывать по перепачканному лицу горькие слезы.

– Никто мне ничего не говорит, никому я не нужна.

Эти слова оказались кодовыми, и слезы потекли в три ручья.

Чак удивленно поднял уши и тявкнул от негодования. Но увидев, что его «слова» не подействовали, подбежал к Томке и больно тяпнул ее за локоть.

– Ты чего? – возмутилась Тамарка. И так жизни никакой, а тут еще всякие бешеные собаки кусают. – Больно! – Но с места не сдвинулась.

Чак загавкал, хлестнул ее хвостом по лицу и попытался укусить за другую руку.

– Отстань! – Цыганова вскочила, поднимая руки вверх. – У, зверюга!

На ее резкое движение Чак зарычал, припал на передние лапы, готовясь к прыжку.

– Мама! – Томка испугалась не на шутку. Если эта махина прыгнет да еще укусит посильнее, то с рукой или ногой можно прощаться. – Спасите!

Томка бросилась сначала в одну сторону, потом метнулась в другую. Везде на ее пути оказывался Чак, с его морды уже капала слюна.

«Бешеный», – пронеслась мысль, и Тамарка, зажмурившись, побежала. С громким лаем Чак помчался следом. Цыганова спиной чувствовала его дыхание. То справа, то слева ноги касалась жесткая шерсть. Из-за этого приходилось менять направление, стараясь уйти от укуса.

Томка бежала и бежала, пока не поняла, что хитрющая собака ведет ее в долину.

– Чак! – Цыганова так резко остановилась, что псина налетела на нее сзади, сделала мастерскую подсечку под коленки, и вдвоем они снова оказались на земле. – Чак!

Собака распласталась на земле, прижала морду к камням, скулила и вопросительно смотрела на Томку.

– Эй, ты чего? – Она коснулась черных ушей. Но Чак заскулил громче, мотнув мордой куда-то вверх.

Томка повернулась как раз вовремя, чтобы заметить бредущую по кустам Черную Даму.

– Тебя тут только не хватает, – прошептала Цыганова, тоже прижимаясь к земле. Чак удовлетворенно закрыл глаза.

Дама прошла мимо. Судя по всему, эта загадочная личность в черном не обладала ни хорошим зрением, ни отменным слухом, а уж с шестым чувством у нее вообще была беда.

– Вставай, – толкнула Томка псину, когда беда миновала.

Но собака заскулила и не сдвинулась с места.

– Чего разлегся? – заволновалась Тамарка. – Эй, Чак, ты чего?

Псина переложила морду с одной лапы на другую и закрыла глаза.

– Поднимайся, – Томка попыталась сдвинуть его с места, но Чак был тяжел, чтобы это у нее с ходу получилось. – Давай, родной! Что же ты лежишь?

Чак снова жалобно заскулил, и Цыганова испугалась. Вдруг, когда они падали, она придавила собаке какую-нибудь лапу или помяла бока.

– Чак, у тебя что-то сломалось? – Тамарка склонилась над собакой, положила ладонь на жесткую шерсть. – Слышишь меня? Не умирай!

Ей показалось, что Чак сейчас действительно умрет. Он не только закрыл глаза, но и хвостом вилять перестал. Лишь жалобно поскуливал при каждой попытке Цыгановой его растормошить.

Забыв про Даму, Томка вскочила.

– Кто-нибудь! Помогите, – завопила она. Испуганное эхо вернулось к ней от далеких гор. – Сюда!

Место для криков она выбрала неудачное. Они уже начали спускаться – ни из поселка, ни из бухты ее видно не было. И тем более не слышно.

– Потерпи, мы сейчас!

Она просунула руки под собачьи бока и рывком подняла Чака. В Тамаркиной спине что-то хрустнуло, в глазах потемнело, и Томка побежала вниз.

– Потерпи еще чуть-чуть… Мы скоро…

Цыганова не видела, куда ее несет. Ей все казалось, что она падает. Но ноги пока держали.

Впереди показался домик. Такой же безжизненный и заброшенный, как утром.

– Эй! – Из Томкиного пересохшего горла вырвался хрип, а не крик. Да еще от резкого вдоха на язык попала шерсть. Цыганова закашлялась, потеряла равновесие и ухнулась на коленки. Она старалась удержать Чака от падения, но боль в коленках была невыносимой. Тамарка взвыла и выпустила свою ношу.

Хотелось одного – закрыть глаза и больше их никогда не открывать. Сердце стучало где-то в области гортани, болезненно пульсировали коленки. В ушах стоял звон… лай… голоса… топот ног…

Цыганова перестала умирать и приподнялась на локте.

Чака рядом с ней не было. Он вертелся около ног хозяина, тот улыбался собаке и похлопывал рукой в перчатке по черной голове. Потом эту идиллию загородили ноги. Одна, две, три, четыре… Томка подняла глаза выше и в бессилии опять откинулась на спину.

– Я с вами не разговариваю, – прошептала она.

– Томка, вставай! – присела около нее Маринка.

– Ничего себе она коленки разбила, – присвистнул Андрюха. – Кровища хлещет.

Цыганова быстро села, ожидая увидеть стертые по бедро ноги и лужу крови. Но ничего этого не было. Было только две небольшие ссадины, спешно затягивающиеся корочкой.

– Павлов, и ты туда же?! – В голос Тамарка пыталась вложить все свое отчаянье, но от попавшей на язык шерсти она поперхнулась и закашлялась. – А ты предатель, – бросила она Чаку, заискивающе заглядывающему ей в глаза. – Думаешь, обманом заманил меня сюда и я тебе спасибо скажу? Не дождешься!

– Зато ты здесь, – толкнула ее в плечо Гусева. – И мы вместе что-нибудь придумаем.

– Чтобы что-нибудь придумывать, нужно разбираться, – пробурчала Томка, вставая. – А я ничего не понимаю.

– Ну и занудина ты, Цыганова, – загудел у нее над головой Богдасаров. – Не понимаешь – сейчас объясним. Чего ты так торопишься?

– А чего вы сразу мне ничего не сказали, – не унималась Тамарка. – Все видели, все знали – и молчали!