С Лебедевым Алекс, кстати, неслабо прокололся. Уж больно увлекся. Ну еще бы – на стене закрепленной за их группой университетской аудитории висел его большой портрет, а тут вот он сидит живой и внимательно слушает, что Алекс вещает… Так что у «молодого швейцарского химика» получалось, так сказать, как-то «фильтровать базар», не выдавая никаких пока еще неизвестных в этом времени, но вполне себе общеизвестных и даже банальных в будущем вещей, только первое время. Но когда речь зашла о проблемах синтеза искусственного каучука и Лебедев вступил в активную дискуссию – парня понесло…

– Но позвольте, откуда вы это знаете? – удивленно воскликнул Сергей Васильевич после его очередного пассажа, воинственно вскинув бороду. – Я пока не встречал ничего подобного вашему утверждению ни в одной из публикаций. А ведь это целый научный пласт! Да тут десяткам лабораторий на годы работы! А вы, молодой человек, так уверенно заявляете, будто…

Алекс смешался, начал что-то мямлить, юлить, но спустя минуту заметил, что Лебедев его уже не слушает, а над чем-то напряженно задумался. Парень замолчал, заробев, но еще через пару минут Сергей Васильевич внезапно воскликнул:

– Но если это так, то тогда совершенно понятно, почему у нас не идет стереорегулярная полимеризация. Тут же надо… – после чего Алекс счел за лучшее тихонько ретироваться. Но не помогло. Уже через три дня ему позвонил Сталин и настоятельно попросил вновь встретиться с Лебедевым. Потому что тот буквально затерроризировал его просьбами вновь свести с «этим талантливым молодым человеком». И парень понял, что пропал. Так оно, кстати, и вышло. Вследствие чего, похоже, технологическое развитие СССР в этой реальности пойдет куда более быстрыми темпами. Как минимум в области химии…

Впрочем, несмотря на все, подобные разговоры приносили ему нескрываемое удовольствие. Потому что общение с умными, талантливыми и увлеченными делом людьми – это всегда удовольствие. Уж куда лучше этих унылых бесед черт знает о чем или дурацких интриг, которыми занимается то самое «общество», куда его так активно тащила эта дура мадемуазель Фавр… И вообще, жизнь «сталинского номенклатурщика» [83] ему неожиданно весьма понравилась. Да, со свободой здесь было не очень, но этой свободы он неплохо накушался еще в Австрии. Ну той, которую скорее можно назвать «никомуненужностью» и «никомунеинтересностью». А здесь он точно был нужен и интересен. И никаких проблем с бытом. Как и с востребованностью. Даже интрижку удалось завести. С одной машинисткой «из бывших». Хотя она сейчас изо всех сил старательно маскировалась под «пролетариат» – куря как паровоз, ругаясь матом и регулярно по-простонародному сплевывая, но в постели переходила на совсем не пролетарские «О боже, сударь мой!» и «О господи, Сашенька-а-а-а!». Да уж, похоже, женщины переходят на привычный язык не только когда рожают… Но главное все-таки было не в этом, а в том, как было организовано дело. Таких условий для самореализации Алекс до сего момента не встречал нигде и никогда. Ну еще бы – он занимался именно тем, чему учился, что ему нравилось и что у него получалось. Причем не отвлекаясь почти ни на что постороннее. Даже в Швейцарии ему приходилось отвлекаться – как-то крутиться, ловчить, браться за какие-то левые заказы, для того чтобы поправить финансовое положение, мотаться в Берн, тратя время на оформление патентов, участие в переговорах и торговлю с клиентами. В Австрии же он вообще работал над тем, что определял кто-то другой. А вот здесь, в СССР, он внезапно ощутил, так сказать, полную и незамутненную «радость творчества». Потому что здесь его не отвлекало ни-че-го! Ну как так-то?!

В феврале Алекс начал собираться назад. На этот раз он решил двигаться новым маршрутом – морем из только что переименованного Ленинграда [84] до Гамбурга, а затем поездом до Швейцарии. Уж больно ему не понравилось, как быстро в прошлый раз недоброжелатели узнали о его возвращении.

Перед самым отъездом Алекс имел прощальную беседу со Сталиным. Тот принял его довольно тепло, долго интересовался, как ему понравилось в СССР, и расспрашивал о планах. Алекс благоразумно заверил, что не собирается бросать столь увлекательные приключения, как перемещения во времени, и вежливо поинтересовался, нет ли у СССР желания получить из будущего нечто конкретное. Сталин заверил, что в СССР будут рады любому «подарку из будущего» и, несомненно, очень высоко ценят то, что он уже принес. Тем более что многое уже в работе. Например, геологическая партия, отправленная в Якутию, уже доложила об обнаружении первой кимберлитовой трубки. Да и с золотом намечаются очень серьезные и многообещающие сдвиги. Что же касается переданных технологий, то экспериментальная линия по производству кирзы уже работает… Так что – что Алекс и его соратники сами посчитают нужным, тому в СССР и будут рады. Вот если только еще какое-нибудь оружие… Все-таки к будущей войне надо готовиться. И чем раньше начать это делать – тем лучше. Да и сейчас вокруг первой в мире Страны Советов много недоброжелателей. И если в истории тех реальностей, которые Алекс уже имел возможность наблюдать, до самой Второй мировой на СССР никто по-серьезному не нападал, – не факт, что и сейчас все будет точно так же.

До своего свежепостроенного домика Алекс добрался уже в первых числах марта. Сеньор Бонетти не подвел, сотворив маленький шедевр. Домик был небольшим, заметно меньше шале Хуберов, но очень уютным и каким-то… пряничным, что ли. Настоящей конфеткой! При этом внутри все оказалось обустроено так, как и запрошено – чистая нетронутая скала в качестве одной из стен, выровненный каменный пол, живописно укрытый мохнатыми шкурами, и пологий трап, подымающийся к расположенной на высоте около метра над каменным полом двустворчатой входной двери. К которой снаружи, кстати, также вели не ступеньки, а еще один пологий трап. Внутреннее помещение первого этажа получилось достаточно обширным. Нет, ни железнодорожный вагон, ни «КамАЗ» сюда бы не поместился, но вот уже по поводу «Газели» Алекс был не так уверен. Впрочем, для него это уже было не актуально. Возвращаться он больше не собирался. Несмотря на все положительные эмоции, испытанные им в СССР за последние месяцы…

В ночь перед переходом Алекс спал довольно плохо – вставал, ворочался, пару раз проверил упакованные монеты. Уж больно много всего случилось за прошедший год. Причем совсем не так, как Алекс представлял, отправляясь в прошлое. Поэтому его бил мандраж насчет того, что и в будущем все могло пойти как-то наперекосяк. А то и раньше. Вот в этот последний день. Хотя он вроде как сделал все, чтобы никаких косяков не случилось… Свой счет из Berner Kantonal bank он так и не перевел. Сначала ему казалось, что времени на это еще достаточно, а потом, когда он попал «под колпак», то решил, что та принципиальность банка, что так попортила ему кровь во время первого возвращения из прошлого, в нынешней ситуации будет к лучшему. Ведь если он не вернется через год, господа большевики вполне могут попытаться испортить ему всю малину, просто обнулив ему счет. И останется он там у себя, в будущем, с дыркой от бублика вместо круглой суммы. Так что пусть лучше он там понапрягается, вытаскивая деньги со счета, чем останется ни с чем. Слава богу, вследствие того, что после возвращения из СССР он ни разу не пользовался счетом, ничего, кроме названия банка, в котором он хранил свои деньги и в который должны были поступать выплаты по патентам, они не знали. Нет, не потому что Алекс оказался таким уж стойким и упорным, захотели бы – выбили, к бабушке не ходи! Просто ему повезло, что его личными финансами товарищи большевики заинтересовались уже в самом конце, то есть после того, как он сообщил, что через портал может ходить только он один. И, похоже, после того как было принято решение дать задний ход и попытаться установить с ним нормальные отношения. Так что особо сильно его по этому вопросу не давили. Поэтому если номер счета еще можно было найти, например, захватив и прессанув того же герра Циммермана, через которого и должны были осуществляться все перечисления по патентным выплатам, в том числе, кстати, и по советскому контракту, то вот с паролями и цифровыми кодами адвокат им ничем помочь не мог.