— Этого не нужно стесняться, Леона, — произнес он. — Твой огонь раскрывается, потому что ты принимаешь свою суть. Смотри.

И мягко развернул.

По двору к нам ковыляло (иначе и не скажешь, потому что оно все время спотыкалось и норовило завалиться то на один, то на другой бок) нечто. Крохотным его язык не повернулся бы назвать, потому что оно казалось немногим ниже Рэйнара. На голове ютился малюсенький на вид мягкий гребешок, а коготки уже были размером с лапы Марра. Каждый. Зато чешуйки пока еще совсем тоненькие.

Звереныш смешно щурился, переставляя короткие лапки, а потом разомкнул челюсти и дыхнул в нашу сторону. Струйка огня ударила в силовое поле, я шарахнулась, но Рэйнар удержал. В следующий миг драконица уже спикировала на землю к своему чаду. Внимательно посмотрела на нас — я даже забыла, как дышать, а потом осторожно подхватила детеныша за шкирку. Мощным ударом хвоста затушила огненную дорожку, после чего развернулась и направилась к вольеру.

— Драконенок, — обалдело сказала я. — С мамой.

— Да. Ему скоро будет месяц.

Я только что увидела драконенка! Настоящего… маленького… драконенка.

Только сейчас заметила разгуливающих по двору виаров. Их было много, наверное, не меньше двух десятков — самых разных, преимущественно диких. Даже равнинный резвился, гоняясь за голографическими зверьками. И никого из них не смущала близость драконицы с детенышем, тяжелая поступь которой ощущалась даже по эту сторону силового поля.

— Нравится? — спросил Рэйнар.

Как такое может не нравиться?

Точнее… как такое может нравиться настолько, что мне не хочется хлопнуться в обморок прямо здесь, а наоборот — хочется смотреть, смотреть и смотреть? Запрокинула голову, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Но нет, над нами было самое настоящее небо, самое настоящее солнце. Драконица недавно порхала над двором, не собираясь улетать в пустоши. Да и виары, бродившие рядом, нежились на солнышке или заигрывали друг с другом, тоже не особо стремились к свободе.

— Но… как? — спросила я. — Что их удерживает? Силовое поле?

— Драконов невозможно удержать, если они того не хотят.

В ответ на мой вопросительный взгляд Рэйнар только улыбнулся.

— Они здесь по своей воле. Это их выбор.

С ума сойти!

Драконы по своей воле живут рядом с людьми. Ну ладно, рядом с иртханами, но это ведь не особенно меняет дело, правда? Не просто живут, они им помогают… учиться. Невероятно!

Невероятно, потому что для людей драконы — чудовища, от которых нужна защита. Да что там, когда драконица на меня смотрела, сердце в пятки ушло. Пусть даже длилось это считаные секунды.

— Сколько их?

— Теперь трое.

Я покачала головой.

— И после такого ты предлагаешь мне сдавать экзамен?

— Отключить эмоции проще, когда ты в их власти. Восприятие становится острее, граница четче.

Да уж, острее некуда.

— Ты готова.

— Ты в этом настолько уверен?

— Иначе бы нас здесь не было.

— Ты не предупредил, что я буду одна.

— Первое общение со зверем — это своего рода таинство. Все или всех, кто может отвлечь, следует исключить.

— А если во время этого таинства меня сожрут?

Губы Рэйнара дрогнули, словно он с трудом сдерживал смех. А вот мне было не до смеха, совсем! Представить только, махина ростом в половину меня. Если встанет на задние лапы, даже выше. И эта махина при желании может располосовать до косточек. Зубками или когтиками. А если что-то пойдет не так, если я что-то напутаю?

— Ты готова, Леона. Мне нужно понять, на что ты способна. Выбирай.

— Выбирать?

— Найди того, кто захочет тебе помочь. Огнем. И позови.

Да он издевается!

Я неуверенно посмотрела на резвящихся виаров, не спешивших в свои скалы-вольеры. Раздолье, да и только. Для них. Для меня, в общем, тоже. Но как выбрать кого-то одного?

— Не спеши. Ты почувствуешь ответ.

Легко ему говорить!

Ладони снова вспотели вместе со всем остальным. Кажется, даже изнутри холодный пот прошиб. Пусть даже я знала, что виар согласится мне помочь, все равно это виар. Дикий, со своим характером, пастью с острыми зубами и когтями-лезвиями. Наверное, когда-нибудь я привыкну к тому, что в зверином мире иртханов все перевернуто с ног на голову. То чрезмерная жестокость, то странное, порой даже пугающее соседство с удивительными созданиями — драконами, маленькими и большими. У меня перед глазами все мельтешило, поэтому я почти не всматривалась в игрища во дворе.

Чувства виаров напоминали спутанные поверхностные клубки, одни из которых искрились ярче, другие — не настолько сильно. Что-то сродни азарту, игривости, у некоторых даже злости или раздражения. А вот и меланхолия… Я зацепилась за устроившегося на солнышке серебристо-пепельного виара. Он вылизывал лапу, а потом повернулся. Глаза у него были прозрачно-голубые, как льдинки. Вот почти наверняка фервернских кровей зверь. Красивый…

Его, что ли, позвать?

— Закрой глаза, Леона, — негромко произнес Рэйнар. — Ты выбираешь разумом.

У-у-ух.

Ладно.

Прикрыла глаза и сосредоточилась на чувствах. Удивительно, но они и впрямь стали острее, а потом… потом вспыхнули ладони. Совсем как неделю назад. Хотела было сказать Рэйнару, но жар уже побежал по рукам, в плечи. Отозвался в груди огнем, устремился ввысь. Похожее тепло плескалось поблизости, и я рванулась к нему, точнее, рванулось пламя. Меня обожгло, по телу прокатилась дрожь, собираясь на кончиках напряженных пальцев.

«Поможешь?» — неуверенно спросила я.

И найденный огонь рванулся ко мне, отзываясь в сердце.

Гулкими сильными ударами, будто рождающимися в единстве нашей связи.

Нет, это точно не фервернский виар, у него ведь должно быть холодное пламя? Надеюсь, он не больше Марра, и уж точно надеюсь, что не равнинный. Вот у кого зубы…

Открыла глаза и поняла, что виаров поблизости нет.

Ни одного.

Эм… откуда во дворе тень? Только что ведь не было…

Тень сдвинулась и прямо передо мной оказалась морда размером с грузовой флайс.

Морда дракона.

Янтарные глаза. Чешуя цвета разгорающегося в ночи огня.

Удар мощного сердца отозвался в моей груди.

Миг — и сознание затопило силой: яркой, чужой. Дикой и неукротимой. Это была мощь в чистом виде. Бесконечная, всеобъемлющая и жаркая, как нутро готового исторгнуть лаву вулкана. Все выше, выше и выше, до предела, когда уже не хватает дыхания. Дикое, безудержное стремление раскрыться, взлететь и парить. Уверенность, достойная многовековых скал, взрезающих зубьями небо.