– Но зачем они полностью уничтожают селения? Не просто напускают ядовитый туман, но еще и… выживших добивают? Всё жгут? Для чего?..

– Жгут – чтобы урожай уничтожить, – сказал Казанова. – Хотят сломить боевой дух.

– Поверить не могу, что Бродгёрдл такое устроил! – вырвалось у нее.

– Он еще и не на такое способен, – прозвучало с порога.

Все обернулись. В дверях стоял Тео, всклокоченный, но по сравнению со вчерашним вечером достаточно бодрый.

– Кого я вижу! – вскричал Пип, снова вскакивая на ноги. – Теодор Константин Теккари собственной прекрасной персоной! До чего же я рад тебя видеть! Еще бы повязок поменьше…

– Сам-то как, Пип? – приветствовал его Тео. И обнял старшего приятеля здоровой рукой.

– Да что мне сделается? А вот ты при нашей прошлой встрече выглядел существенно лучше, – заметил Пип с неодобрением.

– Мы с Майлзом останавливались у Пипа зимой, когда путешествовали на Запад, – объяснил Тео Софии. И повернулся к Энтвислу. – С тех пор столько всего произошло…

– Да знаю я, знаю, – погладил бороду Пип. – Садись уже, в ногах правды нет, особенно в твоих! Да, Бродгёрдл весь Новый Запад на уши поставил, но с тобой, знаю, он сущим дьяволом был…

– А что он успел натворить? – спросил Тео.

София развернула перед ним карту:

– Он хочет, чтобы армия Нового Запада заняла позицию для сражения в Черепашьей долине. Как раз там, где роща! А Горькослад говорит, войска движутся вслед за малиновым туманом…

Тео молча изучил карту.

– Какие еще доказательства нужны, что Грэйвз – чудовище?..

Пип поднял брови:

– Грэйвз?

– Я с ним еще в Пустошах познакомился, – пояснил Тео. – Он даже не с Нового Запада. В те времена его звали Уилки Грэйвз…

Глаза Пипа вспыхнули.

– Ох-хо-хо! – Торговец хлопнул себя по колену. – Уилки Грэйвз! Уилки Грэйвз!..

– Ты тоже знаешь его?

– Пип всех знает, – задумчиво глядя на гостя, вставила Дымка.

– Еще как знаю! – объявил Пип. – И, правду вам сказать, тоже не удивляюсь, что он-то и есть главный вдохновитель этой поганой войны! Еще бы! Прошлое у мужика – закачаешься! Ты вот знал, что он был работорговцем?

София прикусила губу:

– Работорговцем?

– Знал, – мрачно подтвердил Тео.

– Так я с ним познакомился еще до того, и, скажу тебе, описать его тогдашние похождения никаких красок не хватит. И надо же – теперь стоит во главе правительства и армии на войну шлет!.. Ну, дела!.. – Пип тряхнул головой и встал. – Друзья мои, я знаю, вам много всего нужно обсудить и еще больше сделать… Но и мне свою работу нельзя забывать, а уж когда я такое узнал, у меня словно крылья выросли…

Он со значением глянул на Тео.

– Я, может, теперь дольше обычного не появлюсь, – добавил он Дымке. – Но я найду способ тебе весточку передать. Надеюсь, еще прежде двадцатого августа, нашего расчетного дня.

Друзья встали, чтобы с ним попрощаться. Энтвисл всем пожал руки, натянул парусиновую шляпу и вскинул на спину стоявший рядом с ним кожаный заплечный мешок. Помахал рукой – и зашагал под гору в направлении Оукринга, только грязь хлюпала под ногами.

София проводила Пипа глазами, но, стоило ему скрыться, снова обратилась к карте.

– И что будем делать? – спросила она, глядя по очереди на Горькослада, Казанову, Дымку и Тео. – Нужно как-то не позволить им в Черепаховую долину войти!

По крайней мере, никто не начал доказывать, что это невозможно или не нужно. Судя по лицам, все самым серьезным образом обдумывали вопрос.

– Отвлечь внимание? – предположил Тео.

– Как отвлечь? – спросил Казанова. – Нужно что-то не среднее замутить…

– Шквал наслать. Колдовской вихрь! С долину величиной!

– Древний меня нынче даже не слушает, – покачал головой Горькослад. – Какое там его убедить вихрь наслать…

– Может, удалось бы их в неверном направлении увести, – робко высказалась София.

Пока она говорила, явился Нош, коснулся носом плеча Горькослада, шумно выдохнул.

– Идея неплоха, Нош, только воплотить не удастся, – сказал Вещий.

– А что он предложил? – спросила София.

– Он предложил показать им долину с точки зрения древнего, тогда, мол, они не тронут ее. – Горькослад почесал лосю под подбородком. – Идеалист ты у меня.

– Погоди, – нахмурилась София. – А ведь что-то в этом есть… – Как следует обдумав идею Ноша, она высказалась вслух: – Если прямо так все понимать, верно, не очень жизненно выглядит. Но если бы они вправду увидели… реально увидели клим, каков он есть… – София снова задумалась, нащупывая необходимые слова. – «Древний помнит больше других». Так говорит моя авзентинийская карта. Вот я и думаю… Когда я вышла на край Авзентинии, то увидела прошлое клима. Его воспоминания о том, как он создавался. Я чуть не… – Она мотнула головой. – Они меня волной накрыли! Вот бы удалось сделать так, чтобы все их увидели? Да! – В голове наконец оформлялось нечто внятное. – Через карту памяти! Которая воспоминания клима покажет! Это же должно им мозги на место поставить? Когда они такое увидят, от чего не отмахнешься?..

И она оглядела лица друзей.

– А ведь могло бы сработать, – проговорила Дымка медлительно. – Я видела не так много элодейских карт, но думается мне, что сила в них невероятная… Напитать их воспоминаниями клима – и дать кому-то, кто нужное положение занимает! Генералу Григгсу, генералу Джуну… Глядишь, произведет нужное впечатление, они и остановятся. Хотя бы один…

– Но как такую карту сделать? – спросил Казанова.

Необходимость отвечать не слишком понравилась Дымке.

– Я знаю лишь одного человека, кому это удалось… кто смог сделать карту памяти с воспоминаниями древнего.

И она многозначительно посмотрела на Горькослада.

Он тоже повернулся к ней:

– Слишком опасно это, Сара…

– Уж когда в сомнительное предприятие пускаться, как не сейчас, – сказала она.

– Нам с тобой все равно туда нельзя. Придется им троим управляться, а они слишком плохо подготовлены к тому, чтобы с нею дело иметь… – Горькослад сжал губы в одну черту. – Но может, ты и права. Может, сейчас самое время для подобных безумств…

– Вы о ком, вообще, говорите? – спросил Тео.

Горькослад посмотрел на Дымку:

– Скажи им.

– Ее зовут Бораго, – произнесла Дымка торжественно. – Она живет на севере, в Жутком море, в собственной эпохе, которую сама себе создала. С ней там всего двое живут, ее сестры, Шалфей и Ясень. Те самые, что были изгнаны сперва элодейцами, а потом и нами, жителями Оукринга.