Ха, попался, мечтательные — глазки. Он тоже играл в эту игру. Но кто он такой и в какой команде?

— Ну и кто же ты на самом деле, парень с мечтательными глазами? И почему ты постоянно появляешься?

— Так вот, каким ты меня видишь? Ты пошла бы со мной на выпускной в другой жизни? Привела бы домой, чтобы познакомить с родителями? Поцеловала бы на прощание на крыльце?

— Я сказал «Не отходи от меня», — прорычал Бэрронс у меня за спиной. — И не упоминайте гребаную Книгу в этом гребаном месте. Пошевеливайтесь, мисс Лейн, да поживее. — Он взял меня за руку и стащил со стула.

Когда я встала, карты посыпались с моих колен. Одна из них скользнула за меховой ворот пальто. Я вытащила ее и уже готова была выбросить, но в последний момент все же взглянула на нее.

Фар Дорха перетасовывал карты Таро. Та, что в моих руках, была с багрово-черной рамкой. По центру был изображен Охотник, летящий над ночным городом. Вдали блестящая гладь океана встречалась с темной кромкой побережья. На спине Охотника, между огромных взмахивающих крыльев, сидела женщина с развевающимися на ветру спутанными волосами. Сквозь пряди волос я видела ее губы: она смеялась.

Это была сцена из моего сна прошлой ночью. Как это возможно, что я держу карту Таро с одним из моих снов?

Что было на других картах?

Я посмотрела на пол. Прямо у меня под ногами лежала Пятерка Пентаклей. В тени на тротуаре стояла женщина и смотрела в окно паба на сидящую за столиком блондинку, смеющуюся в компании друзей. Это я наблюдаю за Алиной.

На карте Силы была изображена обнаженная женщина в церкви, сидящая, скрестив ноги и глядя на алтарь, словно моля о прощении. Я после изнасилования.

На Пятерке Кубков — женщина, поразительно похожая на Фиону, стоящая в BB&B и плачущая. На заднем плане можно было разглядеть — я нагнулась, чтобы рассмотреть по-лучше — мои высокие каблуки? И мой iPod!

На карте Солнца — две молодые женщины в бикини: одна в лаймово-зеленом, другая — в розовом, нежатся на солнышке.

А вот и карта Смерти — беспощадный жнец в капюшоне, с косой, стоит над окровавленным телом… женским телом. Я и Мэллис.

Там была карта с пустой детской коляской, оставленной возле кучи одежды и драгоценностей. Одна из тех сухих пергаментных оболочек, что оставляли от людей Тени, виднелась в коляске.

Уставившись на карту, я запустила руки в волосы и откинула их назад.

— Пророчества, красавица, бывают разными по форме и размеру.

Я подняла взгляд на парня с мечтательными глазами, но его уже не было. Я посмотрела направо, но мистер Высокий — Тощий- В-полоску тоже исчез.

На стойке бара, рядом с только что наполненной рюмкой виски и бутылкой Гиннеса была еще одна карта Таро, аккуратно положенная черно-серебряной рубашкой кверху.

— Сейчас или никогда, мисс Лейн. Я не буду ждать всю ночь.

Я отодвинула рюмку, подняла карту и положила в карман. Потом посмотрю.

Бэрронс повел меня к хромированной лестнице, у основания которой дежурили те двое, что конвоировали меня к Риодану, когда я была здесь в последний раз. Одетые в черные штаны и футболки, огромные, с мускулистыми телами и множеством шрамов на руках, они держали короткоствольные автоматы. Их лица притягивали взгляд, но, взглянув на них, хотелось тут же отвести глаза.

Когда мы приблизились, они направили свое оружие на меня.

— Какого хрена она здесь делает?

— Отвали, Лор, — сказал Бэрронс, — Когда я говорю прыгать, ты спрашиваешь, как высоко.

Тот, что не Лор, засмеялся, и Лор ударил его прикладом в живот. Как в железную стену. Мужик даже не вздрогнул.

— Хрен я тебе прыгать буду. Размечтался. Заржешь еще раз, Фейд, и будешь жрать на завтрак собственные яйца. Сука, — плюнул Лор в мою сторону. Но смотрел он не на меня, а на Бэрронса. Думаю, это и стало последней каплей.

Я переводила взгляд с одного охранника на другого. Фейд смотрел прямо перед собой. Лор уставился на Бэрронса. Я отошла от Бэрронса и встала прямо перед ними. Они это проигнорировали. Как будто меня не существовало. Не сомневаюсь, даже если бы я тут нагишом плясала, они бы продолжали смотреть на что угодно, только не на меня.

Я выросла на юге, в самом сердце Библейского Пояса, где до сих пор есть мужчины, которые отказываются смотреть на женщину, если она не родственница. Если женщина сопровождает мужчину, с которым им нужно поговорить, будь то ее отец, парень или муж, они будут все время смотреть только на него. Если женщина спросит их о чем — то и они снизойдут до ответа, то адресуют его мужчине. Они даже немного отвернутся, чтобы она ненароком не попала в поле их зрения и не обрекла этим на вечное осуждение. Мне было пятнадцать, когда подобное случилось со мной впервые, и это потрясло меня. Я задавала вопрос за вопросом, пытаясь привлечь внимание старика Хатфилда к себе. Я начинала чувствовать себя невидимкой. И, в конце концов, подошла и встала напротив него. Он просто замолчал посреди предложения.

Папа пытался объяснить мне, что таким образом старик проявил уважение. Что это учтивость по отношению к мужчине, которому женщина принадлежит. Я была не в состоянии понять, что значит «мужчина, которому женщина принадлежит». Прямо объект собственности какой-то, ни больше, ни меньше. Очевидно, Лор, который, по словам Бэрронса, даже не знает, какое сейчас столетие, застрял в том времени, когда мужчины владели женщинами. Я не забыла и о Кастео, который уже больше тысячи лет не разговаривает. Сколько же им лет? Когда, как и где они жили?

Бэрронс взял меня за руку и развернул к лестнице, но я вырвалась и снова повернулась к Лору. Подобное отношение — это уже чересчур. Я не камень. Не создавал меня Темный Король. И я не предательница.

И, по крайней мере, с одним из этих утверждений, я успешно могла поспорить.

— Почему это я сука? — потребовала ответа я. — Потому что ты думаешь, я спала с Дэрроком?

— Заткни ее, пока этого не сделал я, — сказал Бэрронсу Лор.

— Не говори с ним обо мне. Обо мне говори со мной. Или ты думаешь, что я не стою твоего внимания, потому что, полагая, что Бэрронс мертв, я объединилась с врагом ради достижения собственных целей? Какой ужас, как я могла?! — поддела я. — Надо полагать, мне следовало просто лечь и умереть, жалобно хныча. Тебя бы это впечатлило, а, Лор?

— Убери, эту суку с моих глаз.

— Думаю, то, что я объединилась с Дэрроком, делает меня почти что… — я знала, какое слово Бэрронс так ненавидел, и у меня как раз было подходящее настроение опробовать его на Лоре — наемником, разве нет? Можешь осуждать меня, если угодно. А можешь вытащить голову из задницы, и уважать меня за это.

Лор повернул голову и посмотрел на меня так, будто я начала говорить на понятном ему языке. В отличие от Бэрронса, это слово его не беспокоило. Собственно, он кажется понял, и даже оценил его. Что-то промелькнуло в его холодных глазах. Я его заинтересовала.