и крестами. Красивые голоса возносили молитвы и осанну императору. Впереди всех, помогая себе кривой клюкой, брела фигура сгорбленного старца, одетая в простое белое одеяние.

— Саша, птичка моя[4], нас уже встречают. Видишь, впереди идет отче Серафим, — Николай Павлович Романов, самодержец Всероссийский вглядывался в окошко кареты и показывал почитаемого всеми старца супруге, которая много слушала о Серафиме, но еще не видела его. Изящная фигурка Александры Федоровны, с накинутым на плечи меховым дорожным капором, тут же вспорхнула со своего места и тоже прильнула к окну. Всю дорогу она расспрашивала Николая про одного из самых известных в России насельников и знаменитых провидцев, отвлекая его от государственных дел. Вот и сейчас все продолжилось вновь. — Пожди, подожди, не так быстро. Про какое предсказание ты говоришь?

Императрица, на какое-то время сделавшись самой обычной женщиной, с блеском в глазах начала ему рассказывать сплетни, что слышала во время их недавней стоянки в городе Н-ске.

— Сказывают, что старец Серафиме несколько дней назад, обличая на проповеди стяжательство и жестокость «больших»[5] людей… — быстр начала говорить императрица, стараясь успеть, пока карета двигалась по территории монастыря.

Старец, по ее словам, предсказал череду больших потрясений для всего мира, должные начаться в самое ближайшее время.

— Начнут пребывать в страхе помазанники божьи в Европе, боясь гнева толп простого люда, — пересказывала она услышанное. — В одних странах дойдет дело до смертоубийства, в других — нет…

Внимательно слушавший ее Николай Павлович, с удивление узнавал в излагаемых предсказаниях кое-что уже случившееся. В 1830 г. в Париже начались массовые манифестации в защиту конституции. Улицы огромного города покрылись баррикадами, по требованию восставших французский король отрекся от престола. Знал император, что помимо Франции начало «пригорать» и в других странах, которые прежде казались совершенно незыблемыми: в Австрии, Пруссии и даже Великобритании. Послы едва ли не в каждых своих донесениях рассказывали о бурлениях на улицах многих столичных европейских городов, о толпах черни с оружием, о восстаниях в армии. Создавалось ощущение медленно занимающегося пожара, который был еще маленьким и не страшным, но в скором времени грозил превратиться в бушующее пламя.

Когда же супруга дошла до предсказания, касающегося России, Николай вздрогнул и остановил ее. Говорить об этом сейчас было не время и не место. Выслушать такие речи лучше от того, кому их приписывают. Он решил, как можно скорее переговорить обо всем этом со старцем. Ведь такие речи, разносимые простым людом по городам и весям, немало смущают народ. Нельзя о таком говорить.

— Нам пора, — проговорил император, когда дверь кареты открылась.

… Едва стихли шумные торжественные литургии и большая часть паломником схлынула, император и старец, наконец-то, остались наедине. Николай взмахом руки отослал подальше своих кирасир, что повсюду его сопровождали. Им было о чем поговорить без лишних ушей.

— Вопросов у тебя много государь-батюшка, — по простому, говорил старец, обращаясь к императору. Того это совсем не коробило, даже наоборот, нравилось. — На все вопросы отвечу. Только сначала нечто диковинное покажу.

Заинтригованный Николай двинулся за старцем, который направился к колокольне. Возле высокого бревенчатого здания остановился, дожидаясь своего гостя.

— Здесь сие, близко, — махнул он рукой, приглашая императора идти в сторону высоких развесистых елей. — Особое там зрелище, государь-батюшка, — из той стороны, куда они направлялись, слышались какие-то странные шумы: металлический лязг, хруст и стук. Вдобавок, слышались сдавленные ругательства, что вводило в еще большее удивление. Воображение императора рисовало многочисленную процессию то ли молотобойцев, то ли кузнецов, то ли бурлаков с цепями.

Хмыкнувший своим мыслям, Николай решительно отодвинул нависшие перед ним густые хвойные лапы и шагнул вперед. Открывшееся перед ним зрелище, действительно, было странным и впечатляющим.

— Глубже, твою медь! Глубже! Вира! Ослеп, что ли⁈ Траншея косо пошла! — встретило его громкое разноголосье. — А вы, олухи? Наддайте еще! Колесо почти остановилось… Б…ь! Да не так быстро! Резцы оторвутся к едрене-матрене!

Шедшие впереди старец замахнулся клюкой и проговорил:

— Не лайтесь в святой обители!

Голоса тут же стихли. Словно отрезало.

Император же пошел вперед, широко раскрытыми глазами рассматривая открывшийся его взору диковинный механизм. Он считал себя образованным: много читал, выписывал разные, в том числе и европейские технические журнал, общался с разными учеными и изобретателями. Не раз и не два рассматривал предложения различных прожектеров, большая часть которых была откровенными сумасшедшими. Словом, имел свое преставление и видение технического прогресса. Здесь же было нечто совершенно потрясающее.

Он тряхнул головой, словно пытался отогнать какое-то видение. На мгновение даже почудилось, что ему это снится.

Механизм, возвышавшийся на три — четыре человеческих роста, казался живым существом, которое, пыхтя и сопя, упорно рыло перед собой землю, раскидывая ее в разные стороны от себя. Впереди тянулась длинная шея из бревна и толстых железных цепей, заставлявших крутиться небольшой ротор-колеса с острыми зубьями. Те с легкостью вгрызались в промерзлую землю, заставляя ее распадаться на маленькие комочки. То, что едва бралось топором, легко поддавалось роторному экскаватору.

В брюхе механизма, в котором угадывался остов кареты, возвышалось медленно крутящееся колеса, внутри которого находился взмокший от пота человек. В сторону Николая даже дохнуло вонючим потом от карабкавшегося по перекладинами человека, закрытого внутри «беличьего колеса». Позади Николай разглядел хвост с противовесом.

Вся эта гремящая, стучащая конструкция была скреплена многочисленными кожаными ремнями, стальными скобами и железными цепями. Из деревянных частей то тут, то там торчали массивные гвозди и штыри.

— Сие прозывается скаватор, что еще древние римляне знали, — очертил рукой механизм старец. — Нужен он для копки земли, чтобы людей поберечь. А вот и тот государь, кто сумел сотворить сие, — монах позвал какого-то человека. — Прошу тебя его внимательно выслушать. Не своей, а Божьей воле, пришел он сюда.

Последнее было сказано так многозначительно, что император вздрогнул. Словом, понимай, как хочешь. Откуда пришел? Зачем пришел? Словно про пророка какого-то сказал.

Кивнув, Николай повернулся в сторону незнакомца, представлявшего весьма примечательное зрелище. Был тот довольно высок, крепок. Одет в темное, спадавшее до самых пят платье-сюртук на манер монашеского одеяния. На глазах круглые черные очки, придававшие его лицу какое-то странное, мистическое выражение.

Незнакомец остановился в паре шагов от императора и поклонился, почему-то приложив руку к сердцу на восточный манер. Затем снял очки.

— Вот мы и снова встретились, самодержец Всероссийский, — торжественно произнес мужчина, черты лица которого оказались Николаю Павловичу удивительно знакомыми. Императору даже не пришлось напрягать память. Нужное имя всплыло само собой. — Пришло время познакомится заново. Я имам Шамиль и тот, кто прибыл из грядущего будущего, — прозвучали безумные по смыслу слова, от которых бросало в дрожь. — Первая наша встреча, к сожалению, окончилась совсем не так, как бы хотелось.

У императора расширись глаза. Сейчас он вспомнил этого человека, которого при первой их встречи воспринял за ловкого мошенника и немного сумасшедшего. Тот выдавал себя то за горского предводителя, то за пришельца из будущего. Показывал ему диковинные поделки, рассказывал о каких-то совершенно невероятных вещах. Конечно, тогда он не поверил ему. Кто в здравом уме поверит в те совершенно безумные вещи? Про войну России с ведущими европейскими странами, про осаду Севастополя, про мировые войны с десятками миллионов погибших, про убийство помазанника Божьего вместе со всей его семьей в России.

— Это ты? — вырвалось у Николая Павловича.

— Я пришел, чтобы еще раз поговорить. Те страшные события, о которых я предупреждал, становятся все ближе и ближе. Европа уже горит. Восстания в Греции, Франции, Австрии и Пруссии. Потом полыхнет в Англии. Мир становится все более и более непредсказуемым. Его уже не удержать в узде, как раньше, — император с легким шоком вслушивался в быструю речь этого человека, в которой то и дело проскальзывали странные и непонятные слова. — Никто не будет готов к тому, что скоро начнется…

На императора начал выливаться настоящий информационный поток, грозивший вскоре захлестнуть его с головой. Он слушал про миллионные армии, про разрушительное оружие, про революционеров-бомбистов, про заговоры государей против своих соседей, про изворотливость и предательство среди ближайшего окружения, про голод в стране. Звучали разные даты и фамилии, страшные примеры людоедства