7. Интриги «великих» были не менее опасны, чем происки гугенотов. Король и кардинал и им «укоротили коготки». Был период, когда обе королевы устраивали заговоры против Ришелье, в которых участвовали вместе с ними и Гастон Орлеанский, брат короля, наследник трона, и прекрасная Мари де Роган, герцогиня де Шеврёз (эта фаворитка Анны Австрийской в возрасте двадцати одного года осталась вдовой коннетабля Люиня, фаворита Людовика XIII), и внебрачные сыновья Генриха IV. Покарать королев и Месье было затруднительно, но зато статисты заплатили сполна и за себя, и за главных героев. Шале, Монморанси, Сен-Map лишились своих славных голов. Маршал де Бассомпьер, национальный герой, за ничтожное участие в заговоре Марии Медичи был посажен в Бастилию и оставался там до самой смерти Ришелье, то есть до 1642 г., хотя «был абсолютно невиновен ни в каком преступлении, – говорил он, – и никогда не свершал ни одного поступка, который не заслуживал бы скорее похвалы и награды, чем наказания». Ришелье происходил из дворянской семьи, но он считал дворянство опасным для государства, которое не вело войны, потому что тогда дворянство внедряло воинственный дух во внутреннюю жизнь. Отсюда и суровость эдиктов против дуэлей, за которые Ришелье карал смертью. И тогда аристократия, «не имея возможности обратиться к трагедии, обратилась к галантности». Ришелье говорил, что все политики согласны с тем, что если бы простой народ слишком процветал, то «было бы невозможно удерживать его в нормах предписанного ему поведения… Потеряв отличительную черту своей подчиненности, народ потеряет и память о своем звании. Народ можно сравнить с мулом, который, привыкнув к труду, больше портится от длительного отдыха, чем от работы…» В его глазах предметом забот правительства было не счастье народа, а безопасность государства, без которой не будет ни счастья, ни самого народа.

8. Ришелье казалось, что первым условием для безопасности государства является реалистичная внешняя политика. В Европе продолжались столкновения между протестантами и католиками. Во главе Контрреформации стоял австрийский дом и Испания. Император старался уничтожить немецкие свободы и осуществить к своей выгоде объединение Германии. Протестантские князья оказывали ему сопротивление. Чью сторону должна была принять Франция? Единственный большой друг Ришелье, Франсуа дю Трамбле, отец Жозеф, долго старался убедить кардинала в необходимости организовать нечто вроде Крестового похода, чтобы превратить Европу в христианскую и римскую. Но проницательный ум Ришелье шел дальше внешней видимости. Австрия утверждала, что борется за веру, но на самом деле она боролась только за Австрию. Если бы дом Габсбургов одержал победу над немецкими князьями, если бы он стал доминировать над Германией, Богемией, Нидерландами, Испанией и Италией, тогда он владел бы всей Европой и с независимостью Франции было бы покончено. Но разве французская цивилизация – это не та цивилизация, которая придала католицизму его европейский характер? Не является ли долгом французского министра и римского прелата поддерживать жизнеспособной и сильной родину Крестовых походов и соборов, Жанны д’Арк и Людовика Святого? Возможно, рассуждая подобным образом, сам Ришелье, не сознавая того, оказывался софистом и патриотом в большей степени, чем священником. Во всяком случае, для спасения Франции он решил примкнуть к немецким князьям, чтобы «высказать Испании все, что на сердце». Это была не та политика, которую он хотел бы проводить, но в данный момент она была наилучшей. «Он более тонко, чем кто бы то ни было другой, делал различие между плохим и самым плохим, между хорошим и самым лучшим» (кардинал де Рец).

Михаэль ван Лохом. Людовик XIII, Анна Австрийская и дофин на театральном представлении во дворце кардинала Ришелье. Гравюра первой половины XVII в.

9. В период между 1624 и 1635 г. Ришелье употребил все свое искусство на то, чтобы, не ввергая Францию в войну, натравить на Австрию ее врагов. Дания, а затем Швеция, которых подстрекал Ришелье, пришли на помощь немецким князьям. Лютеранский король Швеции Густав-Адольф получил субсидии для продолжения войны. В конце концов эту политику одобрил даже отец Жозеф: «Такими вещами нужно пользоваться как ядами, малое количество которых становится противоядием, а чрезмерное – убивает…» Чрезмерным оказалась бы протестантская империя, если бы она заменила империю католическую. Ришелье уже заручался гарантиями, продвигался к Эльзасу, вел переговоры с католической Баварией, но в 1632 г. Густав-Адольф умер. Это стало концом шведской гегемонии. В 1633 г. казалось, что армии императора дезорганизованы мятежом генерала Валленштейна, который мечтал создать (ради своей выгоды) такую империю, где все религии были бы равноправны. Ришелье надеялся, что, пока длится этот бунт, Франция без сражений дойдет до Рейна, естественной границы королевства. Его войска проникли в Эльзас. Но всегда случается что-то непредвиденное: в течение двух лет Валленштейн был убит, шведы побеждены, а немецкие князья разбиты при Нордлингене. Испания послала войска в Австрию. Австрия оказалась бы победительницей, если бы Франция не вышла на арену. И тогда Ришелье перестал колебаться. Теперь, чтобы избежать австрийской гегемонии, следовало выступить на стороне протестантов Германии.

Аллегорическое изображение Французского королевства в виде корабля, управляемого Людовиком XIII и Ришелье. Гравюра. 1630

10. Эта война таила в себе опасности. В течение десяти лет Ришелье прилагал усилия к перестройке морского флота Франции, но его сдерживали финансовые трудности. Испанская инфантерия (пехота) была самой грозной в Европе. В 1636 г. Франция была оккупирована и испанцы шли на Корби, их лазутчики добирались до Понтуаза. Все могло бы погибнуть, если бы проявленное мужество не равнялось опасности. Но своей верой в заступничество Провидения отец Жозеф оказал поддержку королю и кардиналу. Они вышли на улицы Парижа. И страна дала солдат и денег. Это был год «Сида»,[34] и великие чувства внушали великие подвиги. Испанец был изгнан. Франция обрела веру в себя. Враги Ришелье пришли в растерянность. В одном из писем Вуатюра вышучивались «те, кто в своей ненависти к правителям ненавидит свою собственную страну, и те, кто ради погибели одного-единственного человека хотел бы погибели всей Франции». И следовал вывод: «Нельзя продолжать ненавидеть человека, который так счастлив, что отомстил своим врагам… Расстаньтесь со своей партией раньше, чем она расстанется с вами». Достоверно, что после 1636 г. Ришелье почти не покидал успех. Его войска продвинулись в Пикардию и Артуа, на юге они заняли Руссильон. В 1642 г. Франция приближалась к Шельде, к Рейну, к Альпам и Пиренеям, то есть ко всем своим естественным границам. Еще один повод для торжества: 5 сентября 1638 г., через двадцать три года после свадьбы, Анна Австрийская наконец подарила Франции дофина. Гастон, герцог Орлеанский, враг кардинала, утратил всякую надежду на наследование трона. А еще через два года свершилось новое чудо: сорокалетняя королева произвела на свет второго сына, и Людовик XIII «выказал еще больше радости, чем после рождения первого, потому что он не ожидал такого счастья – оказаться отцом двоих детей, после того как он так долго опасался не иметь их совсем» («Мемуары» мадам де Мотвиль). Но в ноябре 1642 г. кардинал, который уже давно болел, почувствовал, что умирает. Он так и не увидел мирной Франции, ради которой столько трудился.