Аннуир в этот раз не выдержала – и на девяти захохотала; правда, ее соперница в любви щекотала очень сильно.

– Ну, вот ты и соврала! – заявила последняя злорадно. – Никогда ты не была терпеливой!

– Может быть, и ты не была! – запальчиво возразила Аннуир.

– Другие знают! А если не веришь, можешь испытать меня и даже большим терпением, – гордо заявила Аннуэн.

– Да, она может и это! – подтвердили другие.

– Ну-ка, покажи, Аннуэн! – сказал Ордин.

Аннуэн легла на место Аннуир, а последняя, наполнив чашку, поставила ее выше живота, под груди, и стала щекотать живот возле пупка – место самое чувствительное. Но Аннуэн лежала как каменная и выдержала испытание.

– Попробуй-ка выдержать это! – сказала она насмешливо, поднимаясь, и выплеснула воду из чашки прямо в лицо Аннуир.

Это была привилегия выдержавших большое испытание; Аннуир только обтерлась молча и отошла, пристыженная.

Одна за другой ложились женщины, и Аннуэн всех доводила до смеха: одних раньше, других позже, и основательно обливала водой, прежде чем они успевали подняться, к общему удовольствию остальных.

Не выдержавшие испытания потом сушились у костра и хохотали, глядя, как со следующими происходило то же. Выдержала только еще одна из женщин, и, когда все прошли через испытание, Аннуир пожелала подвергнуться ему вторично, но с тем, чтобы ее испытывала новая терпеливая. Аннуэн протестовала, но остальные, зная их соперничество, нашли, что Аннуир вправе требовать повторения, раз она прежде была терпеливой. Аннуир согласилась даже на большее испытание и храбро выдержала его, но не воспользовалась своим правом облить водой ту, которая ее щекотала. О, если бы на месте последней была Аннуэн! Эта получила бы полную порцию!

– Ну, теперь у вас две сверхтерпеливые невесты! – поздравил Ордина Горюнов.

– И обе ревнивые! – прибавил Костяков.

– В полном порядке вещей, – рассмеялся Ордин, который был доволен, что Аннуир восстановила свою репутацию.

Посидели еще у огня, болтая, но скоро явился старик из жилища Амнундака и сказал, что женщины могут вернуться, так как моление кончено.

– Что сказал шаман? Что открыли ему боги? Что ожидает нас? – посыпались на него вопросы.

– Завтра узнаете, а теперь идите спать, – уклончиво ответил старик и вышел.

Женщины оделись, подняли детей, спавших по углам, и одна за другой покинули жилище белых людей. Снаружи раздались их возгласы: «Опять холодно! Ох, как холодно! Какой туман! Держитесь друг за друга, чтобы не заблудиться».

Аннуир пошла с ними, чтобы постараться разведать что– нибудь о результате моления, но очень скоро вернулась и сказала:

– Амнундак и все воины куда-то ушли – провожать шамана, что ли; в жилище никого нет, кроме двух стариков, – один спит, а другой меня обругал за любопытство.

– Очевидно, и нам самое лучшее лечь спать. До завтра мы ничего не узнаем, – сказал Горюнов.

Если бы путешественники знали, что велели духи шаману и что онкилоны стали немедленно приводить в исполнение, они бы не могли лечь спокойно спать.

Тотчас по окончании моления от жилища вождя, несмотря на туман и холод, на юго-запад отправились все наличные воины; впереди шли несколько человек с факелами, за ними Амнундак и шаман с учеником, далее четыре воина несли на носилках пленного вампу, а остальные онкилоны замыкали шествие, все в полном вооружении и глубоком молчании. Слышался только легкий топот ног, постукиванье стрел в колчанах и поскрипыванье носилок. Уверенно находя дорогу в тумане, передовые с факелами вели этот странный кортеж через леса и поляны к священному озеру. На берегу последнего пленника, связанного по рукам и ногам, положили на жертвенную плиту, шаман стал у его головы, ученик – у ног.

Амнундак и воины окружили плиту сплошным полукольцом, открытым к озеру, в котором все еще не было воды. Все воины теперь зажгли факелы и подняли их над головой; шаман взял бубен, и началось моление перед жертвой. Многочисленные факелы бросали колеблющийся красный свет на черную плиту, на распростертого на ней нагого волосатого человека, на шамана в его странном наряде, с высоко поднятым бубном, издававшим глухой грохот, на полукольцо вооруженных людей с орлиными перьями в волосах, с суровыми лицами, поднятыми к шаману в благоговейном созерцании. Кругом висел и колыхался туман, по временам разрываясь, и тогда показывались черные обрывы, дно озера, покрытое камнем, и темное жерло. На онкилонов, да и на всякого человека это ночное моление в такой обстановке не могло не произвести глубокого впечатления. Пленник, очевидно догадавшийся об ожидавшей его участи, дико вращал глазами, и все тело его вздрагивало мелкой дрожью. После прелюдии на бубне, имевшей целью вызвать духов и обратить их внимание на себя, шаман опустил руки, поднял свое худощавое лицо, изборожденное морщинами, вверх и, устремив взор на волны тумана, глухим голосом начал молить духов.

– Оммолон, Амнунгем, Иргани! – взывал он многократно. – Властелины подземного царства, призываю вас! Мы принесли вам жертву – живого человека, жертву красной дымящейся крови. Примите ее, не трясите нашу землю, закройте щели, возвратите воды этого озера! Оммолон, Амнунгем, Иргани! Слушайте, мы призываем вас!

Называя имена духов, шаман повышал голос до крика, и эти странные имена несколько раз повторялись отражением от обрывов, окружавших озеро. Казалось, что это откликались подземные духи, повторяя свои имена. При последнем возгласе шаман внезапно выхватил из-за пояса свой каменный жертвенный нож и, быстро нагнувшись, вонзил его в грудь вампу, испустившего ужасный вопль, также повторенный обрывами. Оставив нож в ране, шаман наступил ногой на лицо умирающего пленника и опять забил в бубен.

Когда тело перестало вздрагивать, шаман вынул нож, вытер его о волосатую кожу вампу и сказал:

– Унесите жертву и бросьте ее в глубь входа в подземное царство!

Шесть воинов осторожно подняли труп и понесли его, перебираясь по скользким наклонным камням к жерлу, другие воины светили им спереди и сбоку. Когда они подошли к жерлу, раздался удивленный и радостный крик:

– Вода идет, вода показалась!

Действительно, жерло, только что зиявшее еще своей черной пустой пастью, уходившей вглубь, до краев наполнилось бурлящей водой.

– Жертва наша принята подземными духами! – возгласил шаман. – Вода возвращается в священное озеро… Привяжите камень к ногам жертвы и бросьте ее скорее в жерло! – распорядился он.

Опустив труп на камни, воины развязали его руки и привязали тем же ремнем большой камень к ногам. Потом подняли труп, раскачали его на руках и бросили в жерло, из которого вода выливалась уже на дно озера. Черные волны с дрожащими красными отблесками от факелов сомкнулись над головой дикаря.

– Приведите жертвенного оленя! – возгласил шаман. – Принесем жертву добрым духам неба!

Раздвигая ряд воинов с факелами, протискивались вперед два онкилона, ведшие за рога белого оленя. Его рога были украшены цветными кожаными лентами, а шерсть обрызгана пятнами красной охры. Животное, испуганное многочисленными огнями, упиралось и мычало. Его подтащили к плите, подняли на нее и повалили к ногам шамана.