Следующим моим визитом в этот день стал визит к управляющему отелем, некому Целестино. Мне удалось застать его в саду и это выглядело как случайная встреча. Я мимоходом представилась и посочувствовала ему по поводу тех событий, что творились у него в отеле. Я рассказала, что ездила навестить Габриэлу в больнице, поскольку знаю ее отца и мачеху, и насколько я была потрясена известием о яде.

— Я нашел ее, — сказал он. — Вон там. Это было ужасно. Я живу вниз по улице вместе со своей семьей, и просто делал последний обход территории перед уходом домой. Я услышал стон и какое-то шуршание. Казалось, ее тело просто выпало из изгороди, хотя у меня, наверное, просто воображение разыгралось. Я подумал сначала, что кто-то бросил ее там, но это не может быть так, правда?

— Я надеюсь, что это не так, — произнесла я, но это могло быть именно так, и, возможно, передо мной был человек, который случайно спас Габриэлу от мгновенной смерти.

— Сначала мне показалось, что она, ну, пьяная, поэтому не стал звонить в полицию сразу. Но потом, когда я не смог разбудить ее… я буду очень рад, когда это все наконец закончится, — вздохнул он. — Я за все десять лет, что провел здесь, ничего подобного не видел.

— Уверена, что скоро мы все уедем отсюда, — заверила я его. Я очень надеялась, что права.

Кассандра оказалась более неуловимой. На самом деле я даже начинала думать, уж не прячется ли она где-нибудь, но она очень любила поесть, и, в итоге я обнаружила ее в столовой.

— Мне надо поговорить с вами, — сказала я, пододвигая стул без приглашения.

— А мне не надо с вами разговаривать, — отрезала она.

— Хорошо, — ответила я. — Я просто хотела вас предупредить. Полицейские еще не допрашивали вас?

— С чего бы им это делать? — она злобно глянула на меня.

— Наверное, вы еще не слышали, — продолжала я, — Габриэлу, девушку из отеля, кто-то отравил, намеренно. Теперь в полиции рассматривают это как попытку убийства.

Цыганка аж позеленела.

— О, господи! — выдохнула она.

— Вот именно, — кивнула я. — Возможно, для вас было бы лучше, если бы вы поговорили с ними насчет того вечера, до того как это сделаю я. Кстати, а как вас по-настоящему зовут? Уверена, им захочется это узнать.

— Мюриэль, — ответила она. — Мюриэль Джонс. Мои друзья зовут меня Му. Вот как я заинтересовалась богиней Му и Лемурией.

У нее совершенно пропал псевдовенгерский цыганский акцент. Я бы сказала, что она откуда-то со Среднего Запада.

— A у вас нет, случайно, каких-нибудь других имен? Возможно, Анакена?

— Анакена? Нет, — помотала она головой. У нее был такой вид, что ее вот-вот стошнит.

— А вы когда-нибудь встречались с этой Анакеной? — поинтересовалась я.

— Наверное, — произнесла она. — Анакена здесь.

— Но наверняка вы не знаете, кто это, — закончила я за нее.

— Верно. Не знаю, к чему все эти вопросы про Анакену, — проворчала она. — Это было совсем не то, что вы подумали, ну, знаете, в тот вечер.

— И что же тогда было, Мюриэль? — По крайней мере, она больше не пыталась придерживаться своей истории, будто я ошибалась, что видела ее с Габриэлой.

— Это все из-за карт. Они предсказали это.

— Ох, пожалуйста, — фыркнула я.

— Это правда! — вскинулась она. — Я прочла ее карты. Мне дорого стоило попасть сюда, но, учитывая сколько лет я изучаю вопрос Лемурии, я чувствовала, что не могу упустить такую возможность. Мне нужны были деньги на карманные расходы на время пребывания здесь, так что я стала гадать на картах в своем номере тем, кто платил мне. Многие девушки из обслуживающего персонала приходили. В этом нет ничего незаконного.

— Я недостаточно хорошо знакома с законами Чили, чтобы это комментировать, — язвительно парировала я. Цвет ее лица стал еще зеленее, если это было возможно.

— В случае с Габриэлой проблема была в том, что плохие новости все приходили и приходили. Она заходила ко мне два и или три раза. Вы знаете, что такое карты ТАРО? — спросила меня Кассандра. Я помотала головой. — Не буду вдаваться в терминологию, но карты Габриэлы были нехорошими. Смерть, тринадцатая карта, появлялась каждый раз, когда я раскладывала их. Это необязательно плохо в ТАРО, но это было в контексте других карт. У нее прямо истерика случилась из-за этого. Я хочу сказать, настоящая истерика. Это было во время моего интервью. Они там что-то настраивали, и я отправилась к себе в номер на перерыв, в туалет. Там была Габриэла, она настояла, чтобы я еще раз прочитала карты для нее. В тот раз я не попросила у нее денег. Потом выпала башня, перевернутая, обозначающая неизбежное несчастье. Я старалась как-то сгладить, смягчить это, но карты, по существу, сказали, что выбранный ею путь приведет к чьей-то смерти. Она просто ополоумела. Думаю, они тут все жутко суеверные.

А Кассандра, урожденная Мюриэль, не была?

— Продолжайте, — сказала я.

— Она вышла через заднюю дверь, я последовала за ней. Я боялась, что она потеряет сознание или еще что, и вспомнила о том, что надо дать пощечину, чтобы человек пришел в себя. Вот что я делала, когда вы увидели меня. Честно. Вы же мне верите, правда?

— Я не знаю, — призналась я. — Возможно, вам следует рассказать об этом полиции, а не мне.

Кассандра выглядела так, будто сейчас замертво упадет. Мне было все равно. Однако я поверила в ее рассказ, каким бы жалким он ни был.

В десять вечера в тот же день я вернулась в полицейский участок, чтобы забрать Мойру, которой разрешили вернуться в отель. Я нашла ее в комнате с зарешеченными окнами. Она сидела вместе с Рори.

— Я останусь с Рори, — заявила она.

— Нет, не останешься, — мягко возразил он. — Ты пойдешь с Ларой. И хорошо выспишься. Меня выпустят отсюда в мгновение ока.

— Я не хочу оставлять тебя здесь совсем одного, — упрямилась она.

— Со мной все будет в порядке. Забирайте ее отсюда, — обратился он ко мне.

— Ты сможешь завтра вернуться сюда, Мойра, — пообещала я ей. — А сейчас ты пойдешь со мной.

Я хотела расспросить Рори о дощечке с ронгоронго, но знала, что делать это здесь было плохой идеей. И я также знала, что Мойре надо было отдохнуть. Я решила, что достану ей чего-нибудь поесть, потом уложу в постель, скормлю ей одну из ее снотворных таблеток, а потом вернусь к своему заданию. Я старалась не смотреть, как они целуют друг друга на ночь.

В доме Фэйеруэтера никто не целовался. На самом деле, Гордон и Виктория как раз о чем-то горячо спорили, вернее громко ссорились. Часть всего этого мне удалось наблюдать, пока они не заметили, что я стою на веранде перед гостиной.

— Виктория, я настаиваю, — говорил Гордон, когда я поднималась по ступенькам. Я не подслушивала. Их можно было услышать даже на Аляске.