Накинув на себя старую куртку, отправилась развешивать белье на лоджию. Бельевые веревки, которые остались еще от прошлых хозяев квартиры, или оборвались, или провисли чуть не до полу. Натянуть новые – профессора не допросишься, придется заниматься самой. Развесила белье кое-как на оставшихся вервиях. Ничего. Оно уже почти сухое. Слава богу, дьячковского жалованья когда-то хватило на стиральную машину-автомат.

«Что же дальше делать с Никиткой-то? – раздумывала Катя. – Что за странная фраза, сказанная матерью?.. Как она там выразилась? Парашют ему, мол, больше не понадобится… Почему? Он что – разбился? Потерял руки-ноги?.. Или у него – действительно с головой не в порядке (как мы все и предполагали)?.. И где он сейчас?.. Где-то в таком месте, что иногда он бывает дома… В таком месте, что ему можно, как сказала мама, что-то передать на словах… Но когда он появится дома, она при этом не знает… Где же он?.. В больнице?.. В тюрьме?.. В психушке?.. В армии?..»

Катя развесила белье – хоть свежего воздуха глотнула. А то сидишь тут взаперти – по милости этого Паши-детектива… Как будто она сама – маньяк какой-нибудь…

«А ведь очень и очень может быть, – подумалось ей, – что Никитка в психушке… Вечно он странный был… Даже можно сказать – вельми и вельми странный… Может, он и вовсе не в психушке, а дома… Но при этом либо невменяемый, либо лекарствами накачанный… Ни бе ни ме сказать не может…»

Как бы все-таки выяснить поточнее про этого Никитку? А вдруг страшные события последних дней – действительно его рук дело?

И тут Катя вспомнила, что у Никитки был брат.

«Да, да, точно. Брат. У него был брат. Он даже один раз приезжал к нам на аэродром».

К этому моменту Катя обнаружила, что она уже без куртки – и посреди кабинета снова включает пылесос.

«Совсем не похож на Никитку. Здоровый, трезвый, уверенный в себе. Я бы даже сказала – нагло уверенный в себе. И – явный бабник. Причем, в отличие от Никитки, бабник удачливый. У него даже ямочка на подбородке была. И весь он был такой слащавый, масленый… Но при этом глаз у него горел… Да, да, победительно так горел… Он, помнится, тогда и ко мне тоже пытался кадриться… И даже насильно всунул свою визитную карточку… Тогда это еще было в диковинку – визитные карточки… Во всяком случае, для парня примерно одного с нами возраста… Вот его бы, этого брата, а не мамашу, подозвать к телефону…»

Кате почему-то казалось, что с мужчиной примерно своих лет она легче наладит контакт, нежели с испуганной женщиной, годящейся ей в матери. Брат… Но брата надо хотя бы подозвать к телефону. Или, если он переехал, узнать у мамани его новый номер… Значит, по меньшей мере, вспомнить, как его зовут… Как же его звали… Что-то вроде бы на «В»… Витя?.. Вася?.. Валя?.. Веня?..

Катя уже дошла до своего стола и шурудила пылесосом под ним и возле него. Надо действовать осторожней, чтобы не выдернуть из гнезд все эти шланги, связывающие монитор с процессором и принтером. А то сама она не наладит. Придется виниться профессору, просить подключить… Хоть это он делал по дому, электричества не боялся, даром что энергетик… Но профессор – в библиотеке.

Компьютер у Кати был старенький – стыдно сказать, триста восемьдесят шестой. Новый «пентиум» Дьячков присвоил себе. Предлог был тот, что у него – расчеты, а у нее всего-то навсего: слова (хоть и иностранные).

«А ведь где-то у меня могла остаться визитка его, брата Никиткиного…» – подумала Катя.

У Екатерины Сергеевны имелась привычка, которую муж считал дурной, а именно: никогда не выбрасывать визитные карточки. Не только визитные карточки, но даже клочки бумажек с номерами телефонов. В этом не было ничего практического или коллекционерского. Она хранила визитки исключительно из мистических – почти суеверных соображений.

У Кати просто не поднималась рука ни одну из них порвать. Или, допустим, кинуть в мусорное ведро. Ей казалось, что этим она владельцу карточки наносит таинственный, но непоправимый урон. И только когда Екатерина Сергеевна наверняка узнавала, что человек уходил безвозвратно, а в последнее время такое, увы, стало случаться с ее знакомыми и полузнакомыми все чаще, она, начиная разбирать стол, рвала карточку с его именем.

Получались будто бы похороны.

У нее валялись карточки, полученные ею аж в восемьдесят шестом, восемьдесят седьмом году – когда визитки еще служили своего рода «метой удачи». Такой же метой, как десять лет спустя – сотовый телефон. Тогда визитки имели только внешторговцы, министерские деятели, журналисты. Ну, и иностранцы, конечно. Это теперь каждая собака с визиткой ходит – как, впрочем, и с сотовым телефоном. Business cards с тех пор в ее столе – вперемешку, в беспорядке – накопилось несчитано. Порой она уже не помнила: ни как выглядел владелец, ни что его с ней связывало, ни даже при каких обстоятельствах ухитрился он всучить ей свою карту… Но даже такие визитки Катя никогда – чтоб не брать лишнего греха на душу – не рвала.

Что ж: может, один раз в жизни ей пригодится ее визитно-карточное собрание?

«Прочешем его, – решила Катя, – но сначала допылесосим кабинет!»

Когда она выгребла карточки из всех четырех ящиков стола на ковер, получился внушительный холмик.

Катя принялась бессмысленно перебирать их.

«Как же я его, этого брата, найду? – вдруг подумала она. – Ведь я ни имени его не помню, ни фамилии – их с Никиткой общей фамилии!»

В растерянности она просматривала визитки. Откладывала в сторону те, что удавалось явно идентифицировать с личностью хозяина. И все равно оставалась целая горка таких, о которых ничего не помнилось.

Потом она вдруг сообразила: «Ах, я балда! Ну настоящая Балда Петровна! Надо же его не пофамилии искать! И не по имени!.. По номеру телефона – вот по чему его надо искать!..» Никитка в те годы жил вместе с братом – он сам не однажды говорил об этом… Ну, а телефон-то Никитки она знает! Только что по нему звонила!

Теперь дело пошло веселее. Визитка за визиткой летела в сторону. Кто только не затесался в ее анналах! И Константин Натанович Боровой – тогда еще президент Российской товарно-сырьевой биржи, и Иннокентий Христофорович Шлях, главный редактор издательства «Вешки», и даже Саша Савинков, тунеядец.

Вот только нужного телефона не попадалось. Наверняка по закону подлости он окажется в самом низу. Если вообще найдется.

По ходу дела ей вдруг пришла в голову еще одна гениальная идея.

«А что, если, – подумалось ей, – отсортировать те карточки, которые имели (или могли иметь) какое-то отношение к аэродрому? К нашей бывшей команде? Авось – да выплывет какая зацепка: фамилия или лицо… Или воспоминание…»

К концу ее сортировки аэродромных (или, наверное, аэродромных) карточек набралось штук тридцать. Катя задерживалась почти на каждой, и ностальгия мягко сжимала сердце… Вот самая первая визитка Насти. Топорная работа совковой типографии.