– Дай-ка глянуть, что ты принесла, Натали. – Фейлин указала на мой пакет. – Хочу первая выбрать аксессуарчики для Линди-Лу, да побольше. Могу себе позволить. Я же теперь сдаю комнаты приезжим, и они неплохо платят. А когда уедут, тут же найду новых жильцов. Дай бог здоровья этим туристам!

– Оливия-Ли остается в доме, где полным-полно посторонних? – переспросила мама, вне себя от гнева и возмущения.

– Успокойся, Сили. Я присматриваю за девочками дома у Марси и Джоша. Думала, ты знаешь.

– Впервые слышу. – Мама выразительно приподняла бровь.

Это меня не смутило: я бы ей сказала, если бы она не устроила мне бойкот.

Мама поджала губы.

– Тем не менее, Фейлин, как ты могла пустить к себе незнакомцев?

– Тут нет ничего зазорного. Считай, я открыла маленькую гостиницу. Собираюсь разместить информацию на сайте для поиска съемного жилья «Эйрбиэнби», чтобы сдавать комнаты, так сказать, официально. – Фейлин пальцами изобразила в воздухе кавычки.

Мама прищурилась, всем своим видом выражая порицание.

– Разве не нужно сначала получить разрешение на сдачу помещений?

Фейлин подбоченилась.

– Нет, мэм, я все разузнала. В Уиклоу по части аренды нет никаких правил, хотя если так и дальше пойдет, скоро появятся. Единственное, что от меня требуется, – платить в срок налоги… Ох, только взгляни, какие пинеточки! Что за прелесть!

– Правда? – обрадовалась я. Чудесный предлог сменить тему! – Я наткнулась на эту винтажную ткань в комиссионном магазине в Монтгомери и сразу же купила.

Мама заглянула в пакет.

– Что это?

– Вещи на продажу. – Я коротко рассказала о своей договоренности с Марси.

Мама достала из пакета детский фартучек, изучающе повертела его в руках и наконец произнесла:

– Изумительная работа, Натали. Замечательно подобран принт: изображение уточек привлекательно и всегда в моде. Очень аккуратные швы. А полосатая окантовка – прекрасное украшение.

Фейлин похлопала маму по спине.

– Ну, Натали ведь училась у лучшей рукодельницы. Да, Натали?

– Так оно и есть.

Мама удивленно взглянула на меня, словно сомневаясь, не ослышалась ли. И готова поклясться, она покраснела.

– Нет, просто у Натали настоящий талант, – возразила мама. – Я понимаю, почему твои изделия так быстро раскупают. И согласна с Фейлин: тебе пора расширять ассортимент. Может, стоит сшить что-нибудь подороже?

Фейлин вытаращилась на маму. Я, наверное, со стороны смотрелась не менее изумленной. Раньше мама полностью приписала бы эту заслугу себе и хранила бы ее, как тайно припрятанную шоколадку.

– Спасибо, мам. Возможно, я когда-нибудь действительно стану мастерить что-то еще.

– Обязательно скажи, если примешься за платья, – попросила Фейлин. – Я первая прибегу за нарядом для Линди-Лу.

Мама покосилась на пакет в моих руках.

– Но, наверно, следует…

Ну вот, она снова превратилась в придирчивого, вечно все критикующего диктатора. Я даже почувствовала что-то вроде облегчения. По крайней мере, теперь я снова понимаю, как с ней себя вести. А до этого терялась в догадках.

– …выбрать более подходящий способ достав… – Мама вдруг оборвала себя на полуслове и захохотала.

Фейлин, удивленная не меньше моего, поинтересовалась:

– Сили, все в порядке?

– Да-да, в полном. Натали, поступай, как тебе удобно. Не обращай на меня внимания, ладно?

Я кивнула, не веря своим ушам. Хотя до конца перерыва оставалось всего несколько минут, меня так и подмывало выяснить, о чем мама и Фейлин разговаривали. Ведь раньше я крайне редко видела их вместе. Точнее, никогда.

– Кстати, что вы тут делаете?

– Ой, я просто рассказывала об Иден, – отозвалась Фейлин. – Я чуть не упала, когда Сили подошла и начала о ней расспрашивать. Не о ком-нибудь, а об Иден Кэллоу! Кто бы мог подумать? Я – уж точно нет!

Я заметила в маминых глазах смешинки и уверилась, что папа ошибся. Она явно сидит на каких-то лекарствах. Я ни разу в жизни не видела, чтобы ее позабавила болтовня Фейлин.

– Об Иден? – повторила я.

Мама нервно сжала жемчужные бусы.

– Я решила все же выяснить, каким человеком она была.

– Лучше поздно, чем никогда, – кивнула Фейлин.

– А единственный способ это устроить – побеседовать с ее приятелями и знакомыми. – Мама отпустила бусы и добавила: – Но мне не повезло. Похоже, Иден держалась довольно замкнуто.

Фейлин щелкнула пальцами.

– Кстати, моя кузина Мэри-Бет училась с ней в одной школе. Может, она вспомнит про Иден еще что-нибудь.

– Спасибо за помощь, Фейлин.

– Ах да! – спохватилась Фейлин. – Непременно потолкуй о ней с Обином Павежо. Он, верно, знал Иден лучше всех. После Эджея, разумеется.

У мамы вытянулось лицо. Она поджала губы. В детстве Эджей и Обин очень близко дружили – к маминому огромному неудовольствию. Обин, родители которого перебрались в Уиклоу из деревни, был, по ее мнению, совершенно неподходящей компанией для отпрыска Линденов. Однако каким-то непостижимым образом Эджей отвоевал право самому выбирать друзей.

Я ждала маминого ответа, гадая, насколько она готова отойти от своих убеждений и принципов.

– Буду иметь в виду, – сухо промолвила она. – А сейчас пойду в библиотеку и побеседую с Мэри-Бет. – Мама поцеловала Олли и крепко сжала мою руку. – До встречи.

С этими словами она двинулась прочь, обходя витрины. Мы с Фейлин оторопело смотрели ей вслед.

– Сили что, пьет антидепрессанты? – предположила Фейлин. – Я слыхала, они очень помогают. А если судить по твоей матушке, так вообще творят чудеса!

– Папа утверждает, что она ничего такого не пьет – ни лекарств, ни алкоголя. – Поскольку лгать папа не умеет, я заподозрила, что ему просто не все известно. – Он говорил о каком-то прорыве…

– Ума не приложу, что с ней произошло, но должна сказать, милочка, такие перемены мне по вкусу.

Мне тоже. Но в глубине души я не верила, что мама может измениться. И вряд ли когда-нибудь поверю.

Анна-Кейт

Я с жалостью разглядывала собственные пальцы, измазанные соком шелковицы. А вдруг они не отмоются? Мне представилось, что я целиком становлюсь сиреневой, как Виолетта из фильма «Вилли Вонка и шоколадная фабрика».

– Можно почистить руки неспелыми шелковицами. Тогда окраска сойдет. – Раздавив одну из зеленовато-розовых ягод, Саммер потерла ладони, сполоснула их и промокнула полотенцем. К моему изумлению, пятна поблекли и стали почти незаметны. – Видите?