Несколько месяцев спустя Ли сделала официальное предложение Гарварду: «Я не люблю привлекать внимание к подаркам, но ясности ради скажу: я рассчитываю, что данные модели будут адекватным образом размещены и защищены. Я бы предпочла, чтобы они не были выставлены напоказ, но хранились с целью использования и, я надеюсь, на благо студентов наших семинаров»[320].

Гарвард отблагодарил Ли за обещанное пожертвование чаепитием, которое прошло 23 января 1946 года. Список гостей включал президента университета Конанта и его жену, доктора и миссис Роджер Ли, декана Беруэлла и его жену, Алана и Вельму Мориц, Алана Грегга из фонда Рокфеллера, детей Ли Джона Глесснера и Марту Батчелдер.

Несмотря на демонстративную щедрость, Ли постепенно разочаровывалась в Гарварде и кафедре судебной медицины. Мориц параллельно своим основным обязанностям занял должность главного патолога в больнице Питера Бента в Бригаме и уделял все больше времени и внимания работе вне кафедры. Ли чувствовала, что ее терпят только благодаря обещанному завещанию. Стоило признаться, что и она эксплуатировала Гарвард на свое усмотрение, используя престиж университета, чтобы продвигать сферу судебной медицины. Но она не ощущала, что ее вклад воспринимают серьезно.

Беруэлл вспоминал, как Ли «отметила, что на кафедре судебной медицины ее принимают не так радушно, как она хотела и рассчитывала, и что она скорее почетный гость, чем участница происходящего»[321].

Весной 1946 года в Вирджинии был принят закон, который упразднял коронерскую систему, а расследование необъяснимых смертей относил к компетенции главного судмедэксперта. Для защиты от общественного давления и политического влияния судмедэксперт подчинялся только независимой комиссии из пяти членов, очень похожей на ту, что активно рекомендовала Ли. Фрэнсис Глесснер Ли немедленно озаботилась тем, чтобы судмедэкспертиза в Вирджинии поскорее окрепла, посоветовав нанять в качестве первого руководителя бывшего преподавателя кафедры судебной медицины Гарварда. Ее список начинался с двух имен: доктора Герберта Лунда и доктора Герберта Брейфогля. Оба были молоды, талантливы и отлично подходили для этой должности.

Третий кандидат, доктор Рассел Фишер, получил медицинское образование в Виргинском медицинском колледже. Президент колледжа доктор Уильям Сэнгер некоторое время назад попросил Морица принять Фишера в стипендиальную программу Гарварда, полагая, что он однажды вернется в Вирджинию в роли судмедэксперта. Ли считала Фишера способным и образованным человеком, но полагала, что он пока не готов к такой ключевой роли, поскольку не завершил образование в области патологии[322]. Ли поделилась своей точкой зрения с Сэнгером и полковником Вудсоном, суперинтендантом полиции штата Вирджиния (оба они входили в комиссию, контролирующую офис судмедэксперта). Комиссия единогласным решением назначила первым главным судмедэкспертом Вирджинии Брейфогля.

Закон, который утверждал создание офиса судмедэксперта, также санкционировал и создание кафедры судебной медицины в Виргинском медицинском колледже[323]. Брейфогль был назначен старшим преподавателем кафедры, и работа нового отделения началась с 1948 года.

Журналисты вскоре разузнали о научных семинарах, посвященных расследованию насильственных смертей, которые Гарвард проводил для офицеров полиции. Узнали они и о необычных обучающих моделях. Невероятное сочетание убийств и кукольных домиков идеально подходило для громких заголовков. Boston Globe, Providence Sunday Journal и многие другие написали о кафедре судебной медицины Гарварда и героических деяниях нового поколения ученых судмедэкспертов.

В этих статьях Ли если и упоминали, то лишь мельком — как богатую матрону, которая делала жутковатые кукольные дома, и преуменьшали ее роль в качестве лидера и движущей силы. Впрочем, Ли готова была оставаться в тени ради того, чтобы в прессе появилась захватывающая история о судебной медицине. Мориц извинялся перед Ли за то, что ее вкладу в новаторскую работу не отдали должное. «Что касается моей „полной анонимности“, то ее не существует, — отвечала она. — Мне и так хватает упоминаний. Давайте приложим все наши усилия к тому, чтобы представить публике судебную медицину и сделать ее одновременно как понятной и ценной, так и популярной. На самом деле мало кому важно, кто именно поддерживает эту сферу, а те, кому это важно, — в курсе дел, так что на этом можно поставить точку»[324].

Самым большим всплеском интереса к Ли по сей день остается обращение к ней репортеров из журнала Life весной 1946 года. Life был знаменитым иллюстрированным еженедельником, его читали более 13 миллионов человек. Журнал был известен своими качественными фотографиями и страстно хотел показать «Этюды на тему необъяснимой смерти» в очередном номере.

Фотограф Life провел несколько дней в Гарварде, снимая диорамы. Журнал планировал представить «Этюды» читателям так, как если бы они были студентами семинара, с кратким предварительным описанием каждой сцены. Оставалась одна проблема: редакторы хотели напечатать и разгадки.

«Life очень заинтересован в статье, но считает, что ответы необходимы, — написал Ли сотрудник журнала. — Я объяснил вашу позицию, что читатели вправе сделать собственные выводы. Кроме того, я сказал редакторам, что вы сможете подтвердить, какие из догадок верны. Редакторы же со свойственным им раздражением не понимают, почему вы не согласны сразу дать нам полные решения, раз уж готовы подтвердить правильные ответы. Иными словами, Life не хочет играть в угадайку»[325].

Публикация статьи позволила бы рассказать о судебной медицине огромной аудитории по всей стране. Но если бы все знали ответы, то обучающая ценность «Этюдов» упала бы до нуля. Ли пошла на компромисс: она позволила Life использовать показания свидетелей, но не полные доклады, которые делали во время семинаров, и разрешила журналу опубликовать некоторые подсказки, но не ответы.

Национальный дебют ее моделей в Life состоялся 3 июня 1946 года[326]. Редакционная статья занимала три первые страницы номера — драгоценное место сразу после писем редактору, где печатали иллюстрированные статьи. Ли была упомянута как основательница кафедры судебной медицины, но ее фотографию не напечатали. В статье были снимки четырех «Этюдов»: «Гостиная», «Темная ванная», «Две комнаты» и «Полосатая спальня». Единственная фотография людей изображала четырех мужчин, разглядывающих «Амбар».