— Я начинаю с нетерпением ждать нашей свадьбы. Оставшуюся часть жизни я посвящу тому, чтобы сделать тебя несчастной.

Александра была слишком разгневана, чтобы испугаться.

— Несчастье любит компанию, любовь моя, — отпарировала она. — Поэтому не надейся, что я буду страдать в одиночестве.

Она проскользнула под его рукой и направилась к двери.

Терзай терпеливо сидел на крыльце и ждал Александру. Она мысленно выбранила себя за то, что забыла о собаке. С тех пор как во время бурана пес не сумел найти хозяйку, он не упускал ее из вида… И что это опять на нее нашло? Какая ей, черт возьми, разница, сколько у Василия женщин! Другие? Он сказал, другие… ах, сукин… но нет, черт возьми, ей все-таки наплевать. Однако необходимо оставаться последовательной, хотя бы просто делать вид, что ее задевает его поведение.

Хорошо еще, что он не вспомнил своих угроз! И, слава Богу, она вовремя ушла, потому что как только он оказался слишком близко, те самые чувства, которые Александра упрямо гнала от себя, взметнулись в ней с новой силой. И она опасалась, что опять потеряет контроль над собой.

Василий крепко зажмурился, но все равно ощущал аромат ее тела, все равно видел ярость, полыхавшую в ее темно-синих, как полуночное небо, глазах и чувствовал в себе такую страсть, такую…

Застонав, он снова ударился головой о стену. Граф так и не двинулся с места после того, как она выскользнула из-под его руки. Он мог справиться с собой, право же мог. Просто нужно было держаться от нее подальше. До сегодняшнего дня это ему удавалось. И какой бес попутал его согласиться на ее просьбу? Пусть бы ставила шатры прямо на улице! А если бы ее арестовали, он ни слова бы не сказал. Засадил бы ее за решетку, и дело с концом.

Теперь Василий надеялся только на мать, и эта адская мышеловка, в которую он угодил, к концу дня должна была раскрыться. Как только Мария увидит Александру… Господи, она ушла, хлопнув дверью, и даже не соизволила подождать. Не дай Бог, она потеряется в городе! У нее такие манеры и одежда. Что любой начнет к ней приставать! А он забрал у нее кнут, оставил ее беззащитной! От страха Василия прошиб холодный пот. Как ошпаренный, он выскочил наружу — так и есть: конюх держал только его лошадь.

Конь Александры исчез.

— Дама, по крайней мере, спросила у тебя дорогу? — осведомился он у лакея, вскакивая в седло, и этот вопрос вызвал у слуги замешательство.

— Дама?

— Ну, та девица, что приехала со мной! — рявкнул Василий.

— Нет, мой господин, но я слышал, как она приказала своей собаке разыскать какую-то Дашу — право, не знаю, кто она такая.

Не особенно обрадованный, Василий поспешил к родительскому дому, надеясь догнать Александру до того, как та угодит в очередную историю. Однако по дороге он никого не увидел и к тому времени, когда нашел свою мать в оранжерее, уже запыхался от гонки.

Не сознавая, что делает, он заорал:

— Где она?

Мария преисполнилась праведного гнева:

— И так ты приветствуешь мать после трехмесячной разлуки?

— Мама, Александра здесь?

— Нет, по-моему, — фыркнула она. — А разве она не с тобой? Пока что здесь только ее слуги, последний приехал несколько минут назад.

Услышав это сообщение, Василий задумался.

— Этот последний был женщиной? Мария нахмурилась:

— Я думаю, это возможно. Я хочу сказать, что теперь, когда ты об этом спросил, я уверена, что… да, пожалуй, это была женщина.

Обессиленный, Василий рухнул на ближайшую скамью. Мария внимательно вгляделась в него и подозрительно спросила:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что она и есть баронесса Русинова.

Пережитое беспокойство должно было вызвать у Василия гнев, но вместо этого он поймал себя на том, что улыбается:

— Боюсь, что да.

Мария пришла в ужас:

— А я отправила ее в девичью к служанкам!

И тут Василий расхохотался.

— Я просто сгораю от стыда, — говорила Мария сыну вечером в гостиной. — Почему она ничего не сказала?

Они ожидали Александру, чтобы сесть за стол. Василий уже побывал во дворце, чтобы известить короля о своем возвращении, но Штефан был занят совещанием с министрами и передал графу, что ждет его у себя завтра, и у Василия осталось совсем немного времени, чтобы вернуться домой и переодеться к обеду, который устраивала мать, — ни за что на свете он не согласился бы его пропустить, а кроме того, еще и успеть успокоить Фатиму.

Девушка являла собой пример безграничного отчаяния. Она рыдала не переставая, и хотя раньше при виде ее слез Василий готов был уступить Фатиме во всем, на этот раз он ничего не мог поделать, так как знал Алин и ее умение до всего докапываться, тем более что слуги баронессы оказались слишком умны и проворны. Поэтому граф решил, Что гораздо легче на время отослать Фатиму, чем снова рискнуть навлечь на себя и девушку Гнев Александры. Но даже когда граф сказал Фатиме, что изгнание будет временным — как он надеялся, — она оставалась безутешной.

Конечно, самым легким способом утешить бившую рабыню были любовные ласки, но — невероятная вещь! — у Василия не возникло ни малейшего желания это сделать. Маленькое изящное тело Фатимы уже не будило в нем прежней страсти, и все, о чем он мог думать, были сладострастные изгибы и великолепные груди, такие огромные, что не хватало рук, чтобы удержать их, ..

Господи! Он снова это вспомнил!

Усилием воли Василий сосредоточился на беседе:

— Александра ничего не сказала, потому что она равнодушна к таким вещам. С таким же успехом ты могла бы устроить ее в конюшне, и она была бы довольна и счастлива.

— Что за чушь! — возмутилась Мария. — И почему она так странно одевается? Что-нибудь случилось с ее платьями?

Василий пожал плечами:

— Она привезла с собой целую гору сундуков, но я и понятия не имею, есть ли там хоть одно платье. Я никогда не видел ее в другой одежде, кроме той, в которой она приехала сюда, Глаза Марии сузились: она явно была недовольна сыном.

— Я смотрю, ты продолжаешь насмехаться? Право же, Василий, я не вижу здесь ничего забавного.

— Не могу выразить, мама, как я рад это слышать. Но, откровенно говоря, сегодня ты Вряд ли увидишь что-нибудь забавное.

— И что это значит?

— Должно быть, он имеет в виду меня, сударыня, — сказала Александра, входя. — Ваш сын с трудом переносит мое общество и Считает, что и вы тоже не сможете меня терпеть.

— Но, дорогая, что навело вас на такую мысль? Василий еле удержался от смеха. Графиня на секунду замешкалась, ибо Алин по-прежнему была в том нелепом костюме, в котором приехала, — она сняла только плащ и шапку. Мария вспомнила, как Василий говорил, что никогда не видел свою невесту в платье, и бросила на сына пронзительный взгляд. Как ни в чем не бывало, Александра продолжала: