о командирах и комиссарах. Лучше всего будет, когда мы назовем их имена. Они должны быть известны Реввоенсовету Республики. 4-я дивизия — Блюхер, бывший командующий Южно-Уральской армией, получил первый орден Красного Знамени. 5-я дивизия — Ломберг, соратник Блюхера, 3-я дивизия — Эйдеман, видный работник в Сибири, бывший командующий Сибирской армией. Сводная дивизия — Овчинников, Георгиевский кавалер всех степеней. Имеет благодарность от вас за дела против немцев.

Комиссары дивизий и бригад: Бакаев, Залуцкий, Зофф, Бела Кун, Мрачковский, Лацис. У нас не вошло в привычку много писать о подвигах наших бойцов, но если это потребовалось бы, то мы уверены, что нам не пришлось бы краснеть за руководителей 3-й армии. Согласно телеграмме мы должны расстрелять помимо других Бакаева и Залуцкого. Этого мы сделать не можем, ибо не считаем их виновными. Просим отдать нас под суд за неисполнение боевого приказа».

По законам военного времени подобное ослушание могло для всех кончиться печально, но смелый и аргументированный тон телеграммы заставил Данишевского совсем по-иному взглянуть на событие. Председатель Ревтрибунала Республики взял командиров и комиссаров под защиту. Впоследствии Блюхер стал маршалом Советского Союза, Зофф — комиссаром Морских Сил Республики, Бела Кун — одним из основателей Коммунистической партии Венгрии.

Красная Армия состояла в основном из темной крестьянской массы, уставшей от долгой войны. Этим объяснялись и многочисленные случаи дезертирства. Дезертиров ловили и вновь посылали на фронт, но они снова убегали, увлекая за собой других бойцов. Бегство с фронта приобретало огромные масштабы. Об этом красноречиво говорят цифры. С февраля по декабрь 1919 года из Красной Армии дезертировало 1 761 104 человека.

«Борьбу с этой стихией, — писал В. И. Ленин, — нельзя вести только пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором агитаторов, бороться нужно и принуждением».

Этим занимались ревтрибуналы, которые действовали в тесном содружестве с Центральной комиссией по борьбе с дезертирством. Оставившие самовольно свои части подвергались наказанию от денежного штрафа до расстрела. Хозяева квартир и председатели домовых комитетов, которые укрывали дезертиров, привлекались к принудительным работам на срок до пяти лет.

Ревтрибуналы были не только карающими органами. Данишевский призывал своих подчиненных, чтобы они содействовали устранению тех недостатков, которые побуждали людей дезертировать. По их требованию улучшалось снабжение армий, осуществлялся контроль за тем, чтобы семьи красноармейцев полностью получали положенные им по закону льготы. По предложению Данишевского РВСР принял особый приказ, который освобождал от наказания дезертиров, добровольно явившихся в свои части в течение двухнедельного срока. Это гуманное решение вызвало огромный эффект, в армию по собственной воле возвратились 898 533 дезертира.

Конец 1918 года ознаменовался крупными успехами Красной Армии на Южном и Восточном фронтах, к лучшему менялась обстановка и на западе Республики. После Ноябрьской революции в Германии начался вывод немецких войск с территории России. В приказе командующему 7-й армией, отданном 16 ноября 1918 года за подписью Вацетиса и Данишевского, говорилось, что политическая обстановка требует немедленного занятия нашими войсками Пскова и Нарвы. Боевой приказ содержал требование развернуть наступление одной колонной от Ямбурга до Нарвы, другой — от станции Дно на Псков.

Приближалась пора освобождения Латвии, Литвы и Эстонии. В одной из телеграмм В. И. Ленин писал Вацетису: «С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются временные советские правительства, призванные укрепить власть Советов на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отнимает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать движение наших войск, как оккупацию, а создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены… в невозможное положение и население не встречало бы их, как освободителей».

В конце ноября в Серпухов позвонил один из руководителей социал-демократии Латвии Петр Стучка. Он сообщил, что в Риге состоялась 17-я партконференция, которая создала Латвийский Военно-революционный комитет, в городах образованы подпольные Советы, готовится вооруженное восстание.

— Товарищи предлагают образовать временное Советское правительство Латвии и вместе с латышскими стрелками прийти им на помощь. Рижские подпольщики сообщили, что они приняли решение образовать правительство Советской Латвии из девяти человек, пять из которых находятся в Риге и четверо — в России.

Председателем правительства единодушно был избран Петр Стучка, его заместителем — Карл Данишевский, военным комиссаром — Карл Петерсон, комиссаром внутренних дел — Ян Ленцман.

Почти до утра не выходили они из небольшой комнаты на Никитской улице, где помещалось Русское бюро ЦК СДЛ. Составляли текст манифеста, провозглашавшего независимость Советской Латвии. Его скрепили своими подписями Стучка, Данишевский и Ленцман. Захватив с собой текст манифеста, Ленцман тут же выехал в освобожденные районы Латвии, а Стучка и Данишевский поспешили в Кремль к Свердлову.

Петр Иванович передал председателю ВЦИК текст манифеста.

— Яков Михайлович, мы приглашаем вас в Ригу на съезд Советов. Он откроется 13 января 1919 года в 12 часов дня в Доме рыцарей.

Свердлов взглянул поверх очков и весело улыбнулся:

— Не рано ли, Петр Иванович, приглашаете на съезд? Вы еще не имеете в своем распоряжении ни одной пяди латвийской земли.

— Не извольте беспокоиться, Яков Михайлович. Наш уговор остается в силе. Правильно, Карл?

Данишевский утвердительно кивнул головой.

— Вот видите. Итак, ждем вас в Риге 13 января в 12 часов дня.

Ехать на родину решили через Петроград на Валку, но отъезд задержался на несколько дней, и только поздним вечером 20 декабря состав из нескольких вагонов отошел от Николаевского вокзала и, разрезая кромешную тьму, двинулся к Питеру.

К Риге красные войска приближались по двум железнодорожным линиям — от Валка с северо-востока и от Якобштадта с юго-востока. Им противостояли хорошо оснащенные формирования балтийского ландесвера, в состав которого входили немецкие, латышские и русские белогвардейцы. Они оказывали упорное сопротивление.

Особенно жестоким был бой у Хинценберга, расположенного в 30 верстах от Риги. Латышские стрелки наголову разбили неприятеля.

Рижские рабочие выслали для членов правительства Советской Латвии отбитый у немцев бронепоезд. В Ригу прибыли в 3 часа ночи. Члены правительства разместились в скромных номерах Центральной гостиницы, но отдыхать им не пришлось. Уже через час на Александровской улице состоялось заседание Рижского и Латвийского ревкомов совместно с правительством и ЦК партии. На рассвете в Москву в адрес ВЦИК ушла телеграмма, гласившая, что созыв съезда Советов Латвии, намеченный на 13 января, остается в силе.

Зал Дома рыцарей оказался слишком мал для 1-го съезда Советов. Пришлось перенести заседания в городской театр. С приветственной речью от имени ВЦИК выступил Я. М. Свердлов, который сказал: «Ни с одной другой страной в мире мы так тесно не связаны, как с красной Латвией».

Доклад о деятельности правительства и его программе