Байл мысленно упрекнул себя за посторонние мысли. Режим был фундаментом дисциплины, а дисциплина представляла собой стену, отделяющую живых от мертвых.

Он рассмеялся:

— Ты уж извини, что отвлекаюсь. Я колю себе множество препаратов, чтобы моя туша ковыляла как можно быстрее, — сказал Байл, когда поршень шприца с шипением опустился, — В основном стимуляторы. Остальное — это очистители, разжижители, загустители, различные реагенты.

Он поднял руку. Пальцы едва заметно дрожали, но под его взглядом дрожь унялась. Сжав кулак, он удовлетворенно кивнул.

— Я живу на последнем издыхании. Мои тела поражены скверной. Они гниют, и все, что я из них выращиваю, тоже гниет. Продолжительность их работы сокращается, органы умирают, что было цельным — рушится на части. — Он встал и подошел к краю платформы, — Я воплощаю саму сущность Хаоса, я — воплощенная энтропия. Твоим хозяевам никогда этого не понять.

Сложив руки за спиной, Байл стал наблюдать за рабами, которые далеко внизу готовили «Сорокопута» к полету. Десантно-штурмовой корабль был стар — как и сам Байл, он был ветераном более славной эпохи. И ему, как самому Байлу, еще многое предстояло сделать, прежде чем придет время уходить на покой.

Сервитор за спиной продолжал работать, жужжа бесполезными механодендритами.

— Мы с тобой так похожи… Оба созданы для определенной задачи и оба не можем остановиться, пока эта задача не будет исполнена, — сказал Байл сервитору, когда тот протопал мимо, — как бы мы ни хотели это изменить.

Он замотал головой, злясь на себя.

— Меланхолия — первый признак умственной дегенерации, — заявил он вслух.

— А привычка говорить с собой — второй?

Байл обернулся. Рядом стоял Олеандр. Одну руку он держал на мече, а выражение лица было напряженным.

— Что тебе, Олеандр?

— Лугганат в пределах видимости. Блистательный хочет поговорить с вами на мостике прежде, чем мы начнем атаку. Я могу проследить за работой тут, если хотите.

— Игори и ее товарищи справятся, — ответил Байл и собирался пройти мимо, когда Олеандр остановил его. Он тут же отдернул руку под взглядом Байла.

— В чем дело, Олеандр? Хватит дергаться, говори. У меня уже терпения не хватает на твои ужимки.

— Мне кажется, терпения у вас куда больше, чем вы показываете.

Байл рассмеялся:

— Пожалуй, тебе повезло.

— Только ли в везении дело? Вы ведь решили помочь мне еще до того цирка в аудиториуме на Уруме, так ведь? — сказал Олеандр.

Байл покосился на своего бывшего студента.

— Допустим.

— К чему была эта игра?

— А зачем ты солгал, что действуешь по приказу Блистательного? — парировал Байл. Олеандр отвел взгляд в сторону. Байл хмыкнул, — Я вижу тебя насквозь, Олеандр. Ты никогда не был амбициозен, да и теперь амбициозность тебе не к лицу. Апотекарию не пристало тратить время на суетные заботы. Знание должно быть твоей единственной целью.

— А чтобы добывать знание, нужны живые люди. Помощники, ординарцы, солдаты, — Олеандр взволнованно махнул рукой, — Вы сами меня этому учили. В конце концов, что такое Консорциум, если не ваша личная армия?

— Они — вы — мои студенты.

— Когда вам это нужно. А в остальное время — мальчики на побегушках. Мы для вас — всего лишь инструменты, главный апотекарий Фабий. Материалы. Такие же, как ваши драгоценные гландовые ищейки.

Он собирался добавить еще что-то, когда отсек затрясся от злобного механического воя. Байл обернулся, опуская руку к игольнику.

— Что это было?

— Древний Диомат и его товарищи, — ответил Олеандр.

Между тем толпа рабов поволокла по палубе богато украшенные саркофаги из металла и плоти. Исступленные маньяки внутри них оглушительно ревели и так метались, пытаясь выбраться из гробов, только благодаря которым и были живы, что саркофаги ходили ходуном. Их до самой отправки держали отдельно от бронированных оболочек, чтобы они не устроили побоище раньше времени.

— Блистательный уже несколько десятилетий собирает дредноутов. Коллекционирует их. Они для него — символ могущества, как флот.

— Сколько их?

— Дюжина в различной степени обветшалости. Помните Диомата? Он был с нами на Вальпургии.

— Помню, — тихо отозвался Байл. — Он не хотел примыкать к Хорусу. На Истваане мы заковали его в цепи и бросили в грузовом отсеке. Маленькая шутка Фулгрима.

Олеандр кивнул:

— От него немного осталось. Блистательный не дает ему умереть. Я работал с ним. Он иногда плачет. Выпрашивает смерть, как дитя.

Байл смотрел, как саркофаги втаскивали на абордажную торпеду.

— Героизм легко ломается под весом вечности, — промолвил он.

— Некоторые бы сказали, что он заслуживает лучшего.

— Меня это не касается, — ответил Байл.

— Да, вы говорили.

— Я вижу, что ты чем-то расстроен, — сказал Байл, разглядывая его. — Что тебе нужно, Олеандр? Чтобы я извинился за все, что произошло? Но я едва ли виноват в нынешнем состоянии Галактики.

Олеандр замотал головой:

— Я хочу, чтобы все было как раньше. Когда-то мы были легионом, братьями по оружию и по крови. Мы могли вновь им стать. Вы ведь командовали нами до Града Песнопений. И сейчас можете. Остальные капитаны сами прибегут к вам, как только вы покажете им, что готовы на это. Вы последний…

— Последний что? Последний психически здоровый человек? Последний истинный наследник Фулгрима? — Байл рассмеялся. Он смеялся, пока не заныло в груди, — Олеандр, неужели ты действительно настолько глуп? И как насчет Эйдолона? Или Люция? Они были так же близки к Фулгриму, как я.

— Они погубили себя. Они, Фулгрим и все остальные, — ответил Олеандр. — Они пали жертвой собственных желаний, но вы до сих пор способны думать не только о себе, повелитель. Когда-то я думал, что вы ничем не лучше них, но теперь знаю, что это не так. Вы до сих пор стремитесь к совершенству… С вами во главе Двенадцатая вернет себе былую славу.

Байл уставился на него.

— А что потом? — тихо спросил он. Его не раз посещали такие же мысли. Когда боль отступала и он вновь мог видеть дальше, чем на один шаг вперед, он думал: что будет, если протянет руку и возьмет ждущую его власть? Он мог бы попытаться исцелить весь легион, как когда-то исцелял отдельных воинов. Но это были пустые мечты, и они лишь отвлекали от работы.

— А потом мы вернем Третий. По роте, по банде зараз. Сломаем их, чтобы отстроить заново.

Байл горько рассмеялся:

— Тебя послушать — так все совсем просто! Неужели ты думаешь, что Абаддон позволит Третьему возродиться и стать угрозой для него? А Фулгрим? Нет. Мне нельзя отвлекаться. Нельзя повторять ошибки прошлого. Смотри вперед, Олеандр, а не назад. С прошлым покончено. Забудь его.