Он тоже побагровел, задышал громко, сорвал салфетку, повязанную на шею и с чувством, швырнул ее на стол, после чего вскочил на ноги. Боже мой, какой порыв, какая страсть. Прямо принц датский.

— Знаешь, что…

— Не знаю и знать не хочу! — оборвала его на середине фразы, — Не забывайся! Ты в гостях, а не дома. Так что сядь, и не порти мне аппетит.

И он сел… Притих и сел. Повязал обратно салфетку, схватил вилку и принялся есть, изображая из себя оскорбленную невинность.

Я тоже притихла. Потому что обалдела от своего выступления. Я и не подозревала, что внутри меня есть ТАКАЯ Дина.

— Лида, объясни мне, это что такое? — дрожащим голосом поинтересовалась гостья у мамы, показывая в мою сторону необлизанной вилкой. — Как ты могла допустить, чтобы твоя дочь стала такой невоспитанной хамкой!

— Господи, мне так неудобно, — простонала мама, прикладывая руки ко щекам, — так стыдно.

Она чуть не заплакала под взглядом подруги.

Внезапно мне стало ее так жалко, что сердце зашлось. И тут же голову подняла ярость. Никто не смеет отчитывать мою мать, да еще и в ее собственном доме.

— А вот подруге твоей совсем не стыдно, да мам? — улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна.

***

— Мне не за что стыдиться, — пренебрежительно фыркнула гостья, посмотрев на меня свысока, — мой сын, в отличие от некоторых, приличный молодой человек. Воспитанный, образованный! Вежливый! С разносторонними интересами!

Да-да, я помню, отличник, танцор и попутно хоровик-затейник. Глянула на него, сумрачно-ковыряющегося в своей тарелке…и пожалела. Искренне, от души. Не красавец, но и не урод, его бы привести в порядок, добавить нормальной мужской уверенности в себе, а не вот этого сопливого чванства стал бы обычным парнем, не хуже и не лучше многих остальных. Нет, у нас бы все равно ничего не получилось в романтическом плане, но мы вполне могли дружить, не вот этой насаженной сверху дружбой, а по-настоящему.

К сожалению, оставалось только гадать, как оно все могло случиться. Сейчас все имели то, что имели. И что-то исправлять, менять уже поздно. Тем более, кроме меня всех все устраивало.

— А Вы, — Юлия Ивановна демонстративно стала мне выкать, и звучало это весьма оскорбительно, — милочка, постеснялись бы.

— Чего мне стесняться? Я у себя дома.

— Вы в доме родителей, потому что на свой еще не заработали, — припечатала она.

— Вы вообще здесь на правах гости. А как известно, со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

— Дина, — мама слабо подала голос, но на нее никто не обратил внимания. Мы с потенциальной «свекровью» смотрели друг на друга, как два бойцовых петуха.

Бедная родительница была в шоке от происходящего. Она то краснела, то бледнела, то пыталась посмотреть на меня сердито, но выходило как-то жалко, потому что ей было стыдно и неудобно перед наглой подруженькой.

Я тоже была в шоке, от самой себя, но останавливаться не собиралась.

Юлия Ивановна демонстративно от меня отвернулась:

— Лида, ты разве не видишь?! Твоя дочь совершенно невменяемая, неадекватная нахалка. Как ты могла допустить такое?

— Не вам учить мою мать, как воспитывать детей, — я зверела все больше.

— Ты вообще молчи, и не лезь туда, где ничего не понимаешь! — от меня снова отмахнулись, как от навязчивого бестолкового комара.

— Чего я, собственно говоря, не понимаю? Расскажите. С радостью послушаю. Поучусь уму разуму, — подперла рукой щеку и уставилась на ее с предельным вниманием, — Что же вы молчите. Поведайте, как надо жить. Мне даже интересно стало.

— Прекрати немедленно, — просипела мама, хватаясь за сердце, в этот раз вполне искренне, — что на тебя нашло? Имей уважение, Юля моя подруга…

— Подруга? — я всплеснула руками, — мам, да разуй ты глаза. Какая это на хрен подруга???

— Дина, как ты выражаешься?

— Как могу! Она сидит с тобой за одним столом, ест то, что ты приготовила, и строит глазки моему отцу, твоему мужу!

Вот я и сказала то, что не давало мне покоя с самого начала вечера.

В гостиной повисла тишина. Жесткая, неприятная, ядовито-ледяная.

Все смотрели только на меня. Стас — как полный придурок, открыв рот, из которого сыпались крошки, мама — побелев словно полотно, с таким ужасом, будто я дьявола призвала, а Юлия Ивановна — с нескрываемой ненавистью.

— Что ты несешь? — прошипела она, как кобра, которой наступили на хвост.

— Я за вами весь вечер наблюдаю. Все эти ваши обезьяньи ужимки, как на ладони, — я кокетливо заморгала глазками, поправила волосики и игриво засмеялась, изображая нашу гостью.

— Так, я не желаю это слушать, — она позеленела от гнева, со звоном швырнула вилку на тарелку, так что ее содержимое разлетелось по сторонам.

— Что ж так нервничать-то? Правда глаза колет?

Все. Меня уже не остановить. Плотину прорвало, и близлежащие города подлежат затоплению. Возможно, завтра я пожалею о своих резких словах, мне будет стыдно, неудобно, и я с трудом смогу дышать из-за неподъемного чувства вины. Но это будет завтра. Сегодня мне хотелось крови и справедливости. Кровавой справедливости!

— По какому поводу бои без правил? — хмуро спросил отец, появившийся на пороге комнаты, держа в руках графин с вишневым компотом.

— Ваша дочь чокнулась! — заверещала Юлия Ивановна, — ересь несет! Вам надо ее сдать в психушку!

— А вы… — я не договорила, потому что раздался звонок в дверь. Ухватилась за него, как за спасительную соломинку и вскочила из-за стола, — я открою!

Ломанулась в прихожую, едва не сбив с ног папеньку.

К черту все. Мне надо хоть на миг успокоиться, придти в себя, иначе некрасивый скандал запросто перейдет в не менее некрасивые бабские разборки. Я уже на грани, еле держусь, чтобы не вцепиться этой заразе в крендель на голове. Плевать, что она в два раза старше меня, это не дает ей право вести себя по-хамски, отчитывать мою мать, и глазеть на моего отца, капая слюнями на нашу праздничную скатерть!!!

Раздраженно щелкнула замком и распахнула дверь, даже не потрудившись посмотреть в глазок. А зря.

На лестничной площадке стоял Олень и хмуро смотрел на меня.

Раз уж у меня сегодня вечер боевых действий и неприятной правды, то почему бы и с Северным окончательно отношения не выяснить? Смысл молчать и строить из себя гордую? Лучше уж вывалить все, что на душе накопилось. У меня сейчас такой запал полыхает, что всех разнесу, без сожаления.

Едва переборола желание послать начальничка далеко и надолго, и захлопнуть перед носом дверь, вместо этого вышла к нему:

— Ну, здравствуй, Северный!