Хьюго засмеялся.

— Нет, конечно, не устала. Иди наверх. — Его голос потеплел. — Я позднее поднимусь и разбужу тебя.

Инстинктивно она поняла, что не должна требовать от него сопровождать ее и не должна оставаться с ним, пока он сам ей не предложит. Хьюго окружил себя слишком плотной завесой тайны и, несмотря на возникшие между ними отношения, пока не позволял Хлое приподнять ее. Она все еще не имела на него никаких прав, не смела вмешиваться в его жизнь. Его возраст и опыт требовали, чтобы она уважала его выбор: когда, где и каким образом будет продолжаться их связь.

— Обещаешь?

Он притянул ее к себе и крепко поцеловал.

— Обещаю. Я сыграю тебе колыбельную.

— Но я пока не хочу спать.

— Разве я не сказал, что разбужу тебя?

Она кивнула и вышла, а ей вслед неслась нежная мелодия детской колыбельной. Она слушала ее, пока поднималась по лестнице и раздевалась.

Хлоя не думала, что заснет, но волшебная музыка околдовала ее, и через несколько минут она уже мирно спала.

Самюэль вскоре тоже отправился на боковую, и Хьюго продолжал играть только для себя — немного приглушенно, чтобы не тревожить сон спавших, наслаждаясь мыслью, что наверху его ждет прелестная девушка, и он разбудит ее, как только поднимется. Он был рад, что прошел еще один день борьбы с самим собой, и он выстоял.

Три темные фигуры, пригнувшись, осторожно двигались по двору, стараясь держаться в тени. Часть дома, что была видна со двора, казалась спокойной, сюда не долетали звуки пианино из библиотеки, где горела лишь одна свеча.

Один из мужчин осторожно приподнял щеколду на двери конюшни, и они вошли внутрь. На соломе зашевелилась лошадь и тревожно заржала, почуяв чужих. Троица не теряла ни минуты: они быстро стащили всю солому в одно место. Послышался стук кремня, затем вспыхнул желтый огонек, осветив затянутые паутиной углы и отбросив на стену длинную тень головы лошади.

Сухая солома быстро вспыхнула, и лошадь заржала вновь, почуяв непривычный запах гари.

Мужчины тихо выбрались из конюшни, аккуратно закрыв за собой дверь на щеколду. Затем они быстро пробежали по двору, уже не пытаясь прятаться в тени, и исчезли в кустах у центральной аллеи.

Огонь разгорался не очень быстро: ленивец Билли накануне принес в конюшню мокрую солому из псарни.

Хьюго продолжал музицировать, когда почувствовал слабый запах дыма через открытое окно библиотеки, в тот же момент одна из лошадей в ужасе громко заржала. Отчаянное ржание мгновенно разбудило Хлою, и она сразу же поняла, кто ее зовет на помощь.

Не раздумывая, девушка вскочила и бросилась вниз. Хьюго торопливо открывал замок на задней двери, когда она оказалась в холле.

— Что случилось?

— Пожар, — коротко ответил он.

— Что там, черт возьми, делается? — Самюэль, натягивая штаны поверх ночной рубашки, ковылял по лестнице вниз.

Но Хьюго, открыв дверь, был уже во дворе и не услышал вопроса. Черный густой дым валил из открытого окна конюшни, выбивался из-под двери. Стук копыт и страшное ржание будоражили ночную тишину поместья.

— Отойди, — рявкнул Хьюго, когда Хлоя появилась рядом с ним, — и не мешайся под ногами!

Хлоя послушно отступила, а он, задыхаясь от дыма, попытался открыть дверь. Хьюго отпрыгнул в сторону, когда справился со щеколдой; дверь распахнулась. Языки пламени потянулись к ним, треск горевшей соломы сливался с ржанием обезумевшей лошади.

Хьюго прикрыл лицо рукой и бросился в огонь. Он знал, где стоит каждая лошадь. Задвижки на стойлах раскалились, и на его пальцах мгновенно появились волдыри. Животные не были привязаны, но были слишком напуганы, чтобы самостоятельно выбраться во двор через пламя и дым.

Хьюго схватил черного жеребца за гриву и потащил упиравшееся животное из стойла, молясь, чтобы одно из мощных копыт не свалило его. Они прошли немного вперед; почуяв свежий воздух, жеребец толкнул Хьюго и как бешеный выскочил во двор.

Самюэль уже был рядом и открывал задвижки на других стойлах. Что-либо разглядеть было невозможно. Ориентиром служил лишь топот копыт и испуганное ржание. Хьюго почувствовал, что у него начинают тлеть волосы, кожа вздулась, ноздри воспалились; легкие вздымались от нехватки воздуха.

Даппл был освобожден. Самюэль пытался справиться с одним из гунтеров, которые были так напуганы, что отказывались покидать свои стойла. Внезапно рядом с ним появилась Хлоя. Она схватила одного из гунтеров за гриву и стала выводить его. Задыхаясь от дыма, она что-то говорила, и голос ее подействовал на животное успокаивающе. Она направила его к двери, хлопнув по корпусу.

Когда жеребец бросился вперед, она стала пробираться в дальний конец конюшни, закрыв лицо рукавом ночной рубашки. Ее гнедой находился там, рядом с Росинантом, и Хлоя могла спасти только кого-то одного.

Гнедой был молод и неопытен, он сопротивлялся ее попыткам вывести его. Ее голова уже готова была разорваться от жары, легкие жгло огнем, и Хлоя чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Из последних сил, в полном отчаянии, она взобралась на деревянную перекладину стойла и упала вперед на спину жеребца. Каким-то чудом она удержалась, ухватившись за холку, затем сильно ударила голыми пятками по его бокам, направив коня из стойла. Жеребец пулей вылетел из конюшни.

Хьюго в тревоге оглядывал двор, где стояли, перебирая копытами, освобожденные лошади. Ночь была очень светлой, яркая полная луна плыла по небу. Наконец появился Билли, его лицо казалось совсем белым в лунном свете, вместо обычной сонливости оно выражало ужас. Только Хлои нигде не было видно.

— Хлоя! — закричал Хьюго в панике, и как раз в этот момент гнедой жеребец выскочил из горящей конюшни; он выкатил глаза, обнажив большие желтые зубы.

— Черт побери, — воскликнул Хьюго, и его ужас сменился страшной яростью. Он обхватил Хлою за талию и стащил с лошади. Ее брови и пряди волос на лбу обгорели, на щеках, покрытых копотью, пролегли черные дорожки слез боли и отчаяния.

— Нет, это же надо было решиться на такой безумный и безрассудный поступок! — бушевал Хьюго. — Я же велел тебе держаться в стороне. — Он встряхнул ее, приподняв над землей, вне себя от ярости.

— Я должна была спасти Петрарку, — закричала она с такой же яростью. — Петрарка остался там. Я не могла его бросить.

— Петрарка? — На мгновение он растерялся, но потом все понял. Чертов жеребец наконец обрел имя. — Я как раз направлялся за ним, — заявил он, резко опустив ее на землю.

— Но он мог погибнуть, — закричала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони и размазывая копоть по лицу. — Я не могла ждать… И Росинант… он все еще там. — Внезапно она нырнула ему под руку и кинулась к конюшне, забыв все, что он только что сказал.

— Хлоя! Немедленно вернись! — Он бросился вперед и схватил ее за руку, оттаскивая от горящего здания. — Ты что, не слышала меня? — Он толкнул ее в сторону Самюэля. — Не отпускай ее! — И Хьюго вновь бросился в заполненную дымом конюшню, спотыкаясь и стараясь низко наклоняться. К тому времени, когда он, наконец, добрался до последнего стойла, его легкие, казалось, вот-вот разорвутся от нехватки воздуха, дым совсем ослепил его. Жар пламени был нестерпимым; он чувствовал, что его одежда начинает тлеть, обжигая кожу.