Людовик Святой еще находился в плену, когда в 1250 г. в Каире произошел переворот, в результате которого был свергнут последний султан из династии Айюбидов (династии Саладина) и власть перешла к мамелюкам. Это были вольноотпущенники, выходцы из понтийских и кавказских земель, люди, из которых состояли сильнейшие полки в египетской армии. Конфликты между вождями мамелюков затянули стабилизацию режима до воцарения султана Бейбарса (1260–1277). Бейбарс и его преемники сначала овладели мусульманскими Сирией и Палестиной, а потом за несколько походов, чередовавшихся с перемириями, уничтожили латинские государства: княжество Антиохийское исчезло в 1268 г., Крак-де-Шевалье пал в 1271 г., Триполи — в 1289 г. и город Акра — 18 мая 1291 г. В тот день в боях за Акру были смертельно ранены маршал госпитальеров Матвей Клермонский и магистр ордена Храма Гильом де Божё; башня Храма держалась еще десять дней, пока 28 мая не обрушилась как на последних защитников, так и на осаждающих. Члены военных орденов и прежде всего тамплиеры способствовали тому, чтобы на нескольких итальянских судах часть жителей вывезли и доставили на Кипр[725]. За последующие недели были эвакуированы последние береговые крепости, которые уже нельзя было удержать: Тир, Бейрут, Сидон, Тортоса и, наконец, 14 августа 1291 г. — Шато-Пелерен.

Несправедливо говорить, что Запад оставался равнодушным к судьбе латинян Востока в течение двадцати-тридцати лет до катастрофы; но попыткам, сделанным после первого крестового похода Людовика Святого (1248–1254), не хватало серьезности и масштаба. Покидая Палестину в 1254 г., Людовик Святой оставил там сто рыцарей, содержащихся полностью за счет французской королевской казны[726]; его примеру последовал английский король Эдуард I. Эти постоянные отряды, прослужившие до конца Иерусалимского королевства, добавились к вооруженным силам, тоже постоянным, военных орденов. Это была попытка создать новую стратегию обороны оставшихся латинских твердынь. С расчетом на Второй Лионский собор 1274 г. папа Григорий X устроил опрос на предмет того, как лучше помочь Святой земле (In subsidium Terrae sanctae). Трактаты, написанные клириками (их было четыре), как и устные высказывания короля Арагона или магистра ордена Храма (которые присутствовали на соборе), указывали, что настоятельно необходимо срочно мобилизовать и направить эффективные подкрепления, не пытаясь пока организовать крестовый поход, то есть требовали того, что называлось тогда «частной переправой» (passagium particulare). Тем не менее папа, вопреки всем ожиданиям, выбрал крестовый поход (общую переправу, passagium generale), но его смерть прервала осуществление этого проекта.

В 1291 г. госпитальеры, как и тамплиеры, эвакуировались на Кипр и устроили там свои штаб-квартиры. До острова добрались и многочисленные беженцы из Сирии. Королевство стало испытывать трудности с пропитанием, которые оба ордена старались решить, мобилизуя свои ресурсы на Западе и прежде всего в Южной Италии[727]. Жак де Моле сразу же после своего избрания в 1292 г.[728] поехал в Европу и отправился к папе, а также к королям Арагона, Неаполя и Англии с целью добиться прекращения таможенных придирок к продуктам питания и военному снаряжению, вывозимым на Кипр.

Госпитальеры и тамплиеры объединили усилия и мобилизовали несколько галер, которыми располагали, чтобы поддерживать Кипр и Малую Армению (1292–1293) и проводить рейды на побережье Сирии и Палестины. Планируя совместную акцию с монголами, занимавшими Персию, они сделали опорным пунктом у сирийского побережья островок Руад (напротив Тортосы), который тамплиеры оккупировали два года (1300–1302). Но совместная экспедиция не состоялась, и они не смогли отстоять островок в борьбе с флотом мамелюков, безраздельно господствовавшим в морях с 1302 г. Гарнизон был перебит или взят в плен. Последняя неудача, которую на Западе опять-таки недопоняли[729].

Во всех этих операциях орден Госпиталя не был ни эффективней, ни удачливей ордена Храма.

Несмотря на совместные действия, соперничество госпитальеров и тамплиеров, хоть и смягченное, продолжалось, выражаясь прежде всего в позиции, которую они занимали по отношению к кипрским королям. Король Кипра Генрих II, обеспокоенный тем, что на острове постоянно обосновались два ордена из Святой земли, навязал им некоторые ограничения: в королевстве могло присутствовать ограниченное число братьев; их земельные приобретения были взяты под строгий контроль; их сервы и мастеровые братья подпадали под королевское налогообложение. Генеральный капитул ордена Госпиталя согласился с этими мерами: «Постановлено, что по сю сторону моря может постоянно проживать только 70 братьев-рыцарей и 10 братьев — боевых сержантов…», и в несколько измененном виде эти цифры были воспроизведены на капитуле 1302 г.[730] Вооруженные силы тамплиеров, должно быть, имели такой же порядок.

В 1306 г. притязания на корону выдвинул брат короля — Амори Тирский. Сместить Генриха II он, однако, не сумел, но до 1310 г. обладал фактической властью. Госпитальеры поддержали короля, сохраняя при этом определенную дистанцию, тогда как тамплиеры встали на сторону Амори, участвуя при этом во всех попытках примирить обоих соперников. Из союза с Амори тамплиеры не извлекли пользы: тот в конечном счете поддержал папу и велел арестовать тамплиеров острова, как только против ордена начали процесс.

Одной из целей Григория X, когда он созывал в 1274 г. Лионский собор, была организация крестового похода. В рамках этой темы собор обсудил также место военных орденов в защите Святой земли.

Критические мнения высказывались насчет ответственности орденов за горести христиан в Сирии и Палестине. Две неудачи Людовика Святого, в 1250 и 1270 гг., вызвали обострение критики — не крестовых походов как таковых, а способа, каким их вели и использовали. Проведение «политических» крестовых походов, например тех, к которым папа призывал против Манфреда, сына Фридриха II и короля Сицилии (1258–1266), многими воспринималось как отказ от Святой земли. Часть общества отвернулась от походов такого рода, но это не значит, что она отвернулась от Иерусалима. Однако постоянные неудачи в борьбе с мамелюками побуждали также ставить вопрос об эффективности действий военных орденов, составлявших главную силу в обороне латинских государств[731]. Соперничество между госпитальерами и тамплиерами, конечно, не стоит преувеличивать — в последней трети века оно даже значительно ослабло; но его строго осуждало общество, видя в нем главную причину неудач, и героизм последних защитников Акры ничуть не изменил этого отношения.

Авторы сатир того времени критиковали все ордены, не только военные. Жакмар Жьеле, автор «Нового Лиса», ополчается как на бенедиктинцев, так и на нищенствующие ордены, как на цистерцианцев, так и на военные ордены. Жьеле высмеивает как госпитальеров, так и тамплиеров, хотя более язвительной его критика становится в отношении последних. Храм воспринимается как орден чисто военный и занимает особое место в воображаемом мире: рыцарь Храма, особенно в куртуазных романах, считается образцом рыцаря; сочиняя своего «Парцифаля», Вольфрам фон Эшенбах вдохновлялся образами тамплиеров, когда описывал стражей Грааля[732].