«А у тебя, пожалуй что, поджилки затряслись,красавчик, – подумал он злорадно, глядя на изменившееся лицогерцога. – В Париже ты не боялся красться ночной порой на свидание, но этосовсем другое – даже смелым людям становится не по себе, когда они узнают, чтопоблизости рыщут наемные убийцы, кинжала в спину всегда опасаешься больше, чемдесятка дуэлей, по себе знаю, на своей шкуре испытал, а ведь я малость отважнееэтого английского хлыща…»

– Вы не могли ошибиться? – нерешительно спросилгерцог.

– Я?! – саркастически усмехнулсяд’Артаньян. – Я столько раз скрещивал шпагу с этим прохвостом и столькораз мерился с ним хитроумием в дворцовых интригах… Говорю вам, это он – весь впыли, упрямо пытающийся проникнуть во дворец… И Гримо при нем… О, эту парочку язнаю досконально! И потом, не забывайте – предупреждение исходит от еевеличества. Она велела мне спешить в Лондон, не щадя ни лошадей, ни собственныхсил, предупредить вас, что кардинал послал в Англию д’Артаньяна…

Герцог возвел глаза к потолку, на его лице появилосьмечтательное, даже умиленное выражение:

– О, милая Анна! Я ей по-прежнему небезразличен… Какоесчастье знать, что ты любим…

– Ваша светлость, – нетерпеливо сказалд’Артаньян. – Нужно немедленно что-то предпринять…

– Да, вы правы… Но что?

– О господи! – сказал д’Артаньян и произнесвнятно, словно имел дело с ребенком-несмышленышем: – Позовите офицера вашейстражи и прикажите немедленно арестовать этого мерзавца д’Артаньяна вместе сего слугой.

Лицо герцога стало обиженным:

– Надо же было этому негодяю испортить мне бал… Скажувам по секрету, у меня назначено здесь сви… одна важная встреча, от котороймногое зависит…

«Все мы одинаковы, – подумал д’Артаньян даже снекоторым сочувствием. – Он всерьез влюблен в свою Анну, как я в свою, ноэто ему не мешает срывать мимолетные цветы удовольствия…»

– Помилуйте, ваша светлость! – сказал он насколькомог непринужденнее. – К чему вам портить бал? Пусть его потихонечкусхватят и запрут в каком-нибудь надежном месте… тут наверняка сыщется такое,как в любом королевском дворце… До утра он будет терзаться мучительнойнеизвестностью, в таком состоянии его потом будет легче допрашивать… Кто вам мешаетдопросить его завтра утром… а то и завтра к обеду? Пусть посидит вдоволь,станет гораздо сговорчивее.

– Арамис, вы гений! В самом деле, пусть посидит какможно дольше, а мы будем заниматься своими делами… В конце концов, он никуда неденется и до завтрашнего вечера… Я велю запихнуть его в самый сырой и глубокийздешний подвал, а потом… о, потом мы с ним поговорим по душам! Вы, конечно,останетесь?

– К сожалению, не могу, ваша светлость, – сказалд’Артаньян с видом крайне озабоченным. – Как ни хочется мне допроситьэтого мерзавца д’Артаньяна вместе с вами, я обязан немедленно пуститься вобратный путь. Таков был недвусмысленный приказ ее величества – предупредитьвас о приезде д’Артаньяна и немедленно возвраща– ться.

– А может, все же останетесь? Вы лишаете себявеликолепного зрелища. Я прикажу вздернуть его на дыбу, если будет запираться…

– Чертовски хотелось бы полюбоваться этимзрелищем, – сказал д’Артаньян. – У меня большие счеты с д’Артаньяном…Но… Каждый лишний час моего пребывания здесь означает, что ее величество будеттерзаться неизвестностью. Она так беспокоится о вас… Представьте, в какихрасстроенных чувствах она будет пребывать, пока я не вернусь и не доложу, что свами все в порядке…

– Да, действительно… – озабоченно кивнулгерцог. – Что ж, вы совершенно правы, Арамис, нельзя заставлять еевеличество мучиться неизвестностью. О, Анна, божественная Анна! Непременнопередайте ей, что когда вы говорили со мной, ее подарок был приколот к моемуплечу – это дивное украшение, которого касались ее руки и даже губы… онапоцеловала алмазы, прежде чем отдать мне… Так и передайте ей – меня положат вгроб с этими подвесками, я уже на всякий случай составил завещание, где выразилсвою непоколебимую волю… О, память о прекрасных минутах любви!

Говоря это, он с мечтательным и одухотворенным лицомпокосился на свое левое плечо, где сверкали радужным сиянием великолепныеалмазные подвески, прикрепленные к связанным узлом синим шелковым лентам,украшенным золотой бахромой, – тот самый аксельбант, который д’Артаньян ужевидел на рассвете на Новом мосту.

Сердце у гасконца оборвалось: он видел, что пары подвесковне хватает, тех самых, что сейчас жгли ему грудь под камзолом, словнораскаленные уголья. Как ни старалась Анна, но два обрезанных края виднелисьсправа – две косо обрезанных ленты, издали бросавшихся в глаза…

Но только не Бекингэму. Затуманенным взором он уставился впотолок, а потом вновь затянул свое:

– О моя повелительница, хозяйка моего сер– дца…

– Ваша светлость! – решительно и невежливо перебилд’Артаньян. – Пора, наконец, действовать!

Герцог немного опомнился:

– Да, разумеется, конечно, действовать… Подождите. Вы,значит, немедленно отправляетесь в обратный путь?

– Такова воля ее величества, – твердо ответилд’Артаньян.

– В таком случае я немедленно выпишу вам разрешение наотплытие. Видите ли, через пару дней все порты Англии будут закрыты, ни одинкорабль не сможет покинуть страну. Скажу вам по секрету, вскорости начнутсявоенные действия в Ла-Рошели… Вам необходимо разрешение.

«Похоже, я одним выстрелом убил двух зайцев, – подумалд’Артаньян. – Но что же будет с Анной и Рошфором? У них-то никакогоразрешения нет… Ничего, Рошфор как раз и славится своим умением находить выходиз безвыходных положений…»

Через несколько минут он, с подписанным герцогом разрешениемв кармане, спустился к воде боковой лестницей и, стоя в отдалении, преспокойнонаблюдал за происходящим: как новые стражники, появившиеся на пристани поначалус беззаботным видом, незаметно сомкнули кольцо вокруг Атоса и Гримо, как посигналу внезапно ринулись на них со всех сторон, обезоружили, связали иповолокли куда-то темными аллеями…

Совесть д’Артаньяна безмолвствовала. Вряд ли господам Атосуи Гримо будет причинен какой-то ощутимый вред. Их день, а если повезет, то идва, продержат под замком, пока герцог не пресытится балом с его игривымизабавами… А потом… Да ничего страшного, ручаться можно. У Атоса при себекакие-то письма, из которых, есть такое подозрение, сразу станет ясно, ктоподлинный посланец королевы, а кто фальшивый. Вот тогда справедливость будетвосстановлена и на самозванца, вне всякого сомнения, будет объявлена охота повсей Англии – но не раньше… Значит, надо ухитриться исчезнуть из Англии дотого, как станет ясно, кто есть кто, до того, как Атос вновь станет Атосом, агерцог обнаружит пропажу подвесков…

– Господи боже мой! – воскликнул д’Артаньянтихонько. – Я совершенно не подумал о…