— Индуса надо убить, — после минуты молчания сурово предложила я. — Езус-Мария, они еще хуже русских, их пограничники хоть у нарушителя янтарь отобрали и сожгли.

— А японцы? — сдавленным голосом спросила Аня, тщетно пытаясь совладать с чувствами.

— Насколько мне известно, янтарные шарики им тоже нужны для каких-то религиозно-ритуальных церемоний. Возможно, тоже сжигают, только не в таких масштабах. Одно знаю твердо: ни в коем случае нельзя им продавать уникальные экземпляры, такие, как золотая муха.

Последняя информация Костика выбила из головы все предыдущие. Мы целиком переключились на шарики для японцев, позабыв о следствии. Ужас охватил всех троих. В кои-то веки судьба смилостивилась над Польшей и презентовала ей то, чего нет больше ни у кого, и вот этот дар божий мы собственными руками отдаем на уничтожение...

Патриотизм взорвался во мне, как десяток гейзеров, вместе взятых.

— Ну уж нет, трупом лягу, но не позволю!.. Костик, сделай же что-нибудь! Сам попытайся купить муху, обещай миллионы! И дымку! И рыбку! Аня, эта кретинка Идуся могла тебе и наврать, ее новый хахаль наверняка держит ее в ежовых рукавицах и велит лгать направо и налево! Играйте в бридж, припри ее к стенке! Я сама буду играть! Переоденусь, парик напялю, имя изменю, скажи — кузина из провинции! Где живет этот холерный Франек? А, ты говорил, на Злотой.

— Успокойся! — приказала более хладнокровная Аня. — Согласна, делать что-то надо, но без таких сложностей. Пан, насколько я поняла, общается с этими людьми. Иоанна выдвинула здравое предложение — попытаться выкупить муху за большие деньги, это дает шансы выйти на янтарь. Пообщаться с Франеком... сомнительно, даже если и согласится, соврет тебе за милую душу. А не могла бы ты...

— Ну! — подтолкнула я замолкшую вдруг подругу. — Чего я бы не могла?

Аня покосилась на Костика.

— Костик, посмотри, что там еще имеется в холодильнике или рядом, — деликатно попросила я.

Костик, поднимаясь, пробурчал:

— Вот и мне казалось, имеет смысл... Аня, понизив голос, закончила фразу:

— ...встретиться с этим своим... как его... Драгоценным, надо же, придумала прозвище! Кажется, он развил бурную деятельность. Тот посторонний, никому не известный человек, любитель, не думаешь, что это может быть твой Драгоценный?

— Да я абсолютно в этом уверена! Он с самого начала страшно много знал, но встреча с ним — дохлый номер, ничего мне не скажет, даже если бы я поселилась в его доме и канючила день и ночь. А вот выявить нового поклонника Идуси — дело перспективное, ведь недаром она его скрывает, должна быть причина. Может, все-таки напросишься к ней на очередной бридж?

Аня содрогнулась, но мужественно кивнула. Мы даже не обратили внимания на то, что Костик вернулся из кухни с новой бутылкой. Господи, откуда в моем доме появилось столько вина?

Прощаясь, Аня пообещала:

— Все это я основательно обдумаю, — возможно, что-то и придет в голову. Не люблю я преступлений, зато очень люблю янтарь.

Франек интересовал меня просто неимоверно. Заявиться к нему с визитом я не решилась, но ведь он наверняка бывал у своего компаньона Орешника, совсем рядом со мной. Может, удастся отловить его здесь? Знать бы еще, какая у него машина.

Узнать оказалось нетрудно. Одна из моих дальних родственниц уже много лет работала в транспортном отделе Центрального управления полиции Варшавы. Вот только отыскать бы ее телефон, ведь я не звонила ей целую вечность. Значит, должен быть записан еще в старом блокноте, а может, даже на листочке, вложенном в старый блокнот. Все эти старые блокноты и отдельные клочки бумаги с номерами телефонов я давно собрала вместе в папку. Порадовалась, какая же я предусмотрительная и аккуратная, теперь можно отыскать телефоны людей, с которыми бог знает сколько не общалась. Помню еще, у папки были картонные обложки и она раздулась, как грелка. Вот только куда я задевала папку? Нигде не видать, папка заметная, сунуть куда-нибудь в ящик стола или шкафа на самое дно не могла. С раздутой папки другие бумаги съезжали. Выбросить не выбросила, не для того складывала. Что же я, холера, могла с ней сделать?

После часа усиленных и нервных поисков обнаружила чертову папку на плетенной из шнурков полочке, за огромным конвертом с макулатурой медицинского характера. Достала свой архив, стряхнула вековую пыль и развязала тесемки.

Сверху лежал большой обшарпанный блокнот в оранжевом переплете. Не мой, но очень хорошо мне знакомый. Тот самый, пропавший блокнот Драгоценного! Причина нашего развода, во всяком случае последний приведенный им аргумент в пользу того, что нам необходимо расстаться. Он искал его всюду и боялся найти, ибо расхлябанность, неаккуратность и пренебрежение его, Драгоценного, интересами инкриминировал мне. Нет, не я сунула его в папку со своими телефонами, никогда в руках не держала эту расползающуюся оранжевую книжицу. Наверняка сам ее тут спрятал, в спешке, чтобы я не заметила, а потом и забыл. Так ему и надо! Никаких угрызений совести я не испытывала, я тут ни при чем, кроме того, сейчас уже не обязана проявлять лояльность, имею право полюбопытствовать, может, наконец узнаю, что он скрывал от меня? Имею право, а оно, глядишь, и пригодится.

Пригодится, боже ты мой, я еще сомневалась!

Потрясенная и оглушенная, со вздыбленными волосами и смятением в голове, расшифровывала я эти проклятые закорючки его сокращений. Наверняка египетские иероглифы было проще расшифровать. Мало того что он делал свои сокращенные пометки где придется, используя любое свободное место, так весь блокнот уже давно превратился в кипу отдельных листков, спутанных и перепутанных, страницы выпадали, и их совали куда попало. А я еще помню, удивлялась, что он так долго ищет нужную запись.

Не веря собственным глазам, обнаружила я дату смерти утопленного Флориана и отчаянное признание его жены под свежим впечатлением от гибели мужа. А вот дата обнаружения трупов убитых супругов, какие-то фамилии, несомненно лиц, связанных с этим делом, ибо среди них фигурировал Терличак, вот фамилия начальника крыницкой милиции, случайно мне запомнилась, вот все адреса Орешника и множество его добровольных высказываний, от которых дыхание перехватывало. Нашла я Франека и Валтасара, нашла Идусю.

И себя нашла тоже.

Будь у меня хоть какие-то остатки угрызений совести по поводу того, что роюсь в чужих записях, они бы теперь сразу исчезли. Оказывается, с самого начала, с первого дня нашего знакомства этот человек безустанно проверял мою искренность, правдивость моих слов и благонамеренность, проверял мое прошлое, обнюхивал моих друзей и родных, дотошно следил за каждым шагом, короче, проверял меня так, словно подозревал — я это не я, а только притворяюсь, что я, а на самом деле я совсем другой человек. Интересно, кто? Должно быть, Мата Хари, не иначе.

Не померла я на месте только потому, что вовремя сообразила — нет худа без добра. Ведь именно благодаря тому, что следил за мной, вовремя занялся темной историей, к которой я казалась причастной, и теперь это мне здорово пригодится.