– Ну, уж нет! Она нам и здесь нужна! Мне без нее скучно! – и утешающее поцеловал руку жены.

Зардевшаяся Светлана Ивановна вдруг вспомнила:

– Да, мы с папой завтра поедем на консультацию к Петрову. Ася, ты не знаешь, как у него дела? – При этом она конфузливо посмотрела на сына, но на него имя бывшего соперника никакого впечатления не произвело.

Тоже совершенно не взволновавшись, Ася обыденно ответила:

– Все нормально. Они с Олей ждут ребенка. Она в декретном отпуске сейчас.

Тут уже заинтересовался и Борис:

– А как Глеб? Не достает?

Василиса пожала плечами.

– Не знаю. Мне ведь сослуживцы о своей жизни рассказывают. О Глебе они ничего не знают, Оля им про него не говорит.

Борис скомандовал:

– Ладно, поехали! Уле спать пора!

Они вышли из дома и сели в стоявший на стоянке перед дачей Мерседес. Ульяна на прощанье помахала всем ручкой, при этом широко зевая.

Едва они отъехали от дома, как она заснула на руках у матери.

– Тебя имя Виталия не смутило? – подначивающее спросил уверенный в ответе Борис.

– Нет. А должно было? – Ася ответила ему с такой же подковыркой.

Он ласково усмехнулся.

– Неужели ты поняла разницу между детским обожанием и настоящей взрослой любовью?

– Конечно.

– И в чем же она?

– А в том, что Виталию я слово боялась поперек сказать, а тебя мне очень часто хочется просто побить.

– И это все? – Борис был демонстративно разочарован.

– Нет. Потом я все же решаю, что мне тебя лучше поцеловать.

– Подожди, сейчас приедем, и у тебя появится возможность претворить эту гамму переживаний в жизнь. И, – добавил он уже серьезно, – спасибо тебе за радостную весть. Я еще никогда не был так счастлив. Ну, не считая дня, когда ты согласилась выйти за меня замуж.

Василиса удивилась.

– Но почему? Это же не первый наш ребенок.

– Понимаешь, когда ты носила Ульянку, она была мне дорога, конечно, но я не представлял, насколько. Она же была такой… – он чуток помолчал и уточнил: – абстрактной. А теперь я уже знаю, какое это чудо – свой малыш. И уже отношусь к нему совершенно по-другому. Только ты не перенапрягайся, пожалуйста. Может быть, нам няню нанять? Ты же скоро не сможешь поднимать Ульянку, она тяжелая.

Василису возмутило это предложение.

– Вот еще! Я не хлипкая городская дамочка, я баба деревенская, к тяжестям привычная.

– Ты не деревенская баба, а любимая женщина, – строго поправил ее муж, – и я не хочу, чтобы ты перенапрягалась.

– Ничего со мной не случится! – твердо пообещала ему Ася, и тихонько вздохнула от нахлынувшего ощущения счастья.

Иван Ярославович закутал гудящие ноги в плед и осторожно уложил их на подставленную дочерью банкетку. Светлана Ивановна обеспокоенно посмотрела на осунувшееся лицо отца.

– Папа, как ты себя чувствуешь? Мне кажется, тебе нездоровится.

Иван Ярославович рассеянно отмахнулся от ее излишней, на его взгляд, заботы.

– Все хорошо, не беспокойся. Кстати, дача отписана тебе, так что за мою жизнь у тебя особого беспокойства возникать не должно.

Светлана Ивановна задохнулась от возмущения.

– Папа, при чем тут дача? Я о тебе беспокоюсь, а не о даче!

Иван Ярославович насмешливо ее ободрил:

– Вот и хорошо! Я еще живой! Надеюсь, теперь ты успокоишься!

Дочь невольно засмеялась.

– Папа, – качая головой, она поправила ортопедический валик у него за спиной, – ты как малый ребенок, право слово!

– Ну, недаром говорят «старый что малый». А теперь иди, отдыхай. Ты и сама за сегодняшний день до чертиков устала.

– Устала. Но, согласись, какой сегодня был славный денек!

Иван Ярославович согласился с дочерью. Она ушла, пожелав отцу не засиживаться допоздна и пораньше лечь отдыхать. Оставшись в одиночестве, академик устало опустил голову на спинку кресла, прикрыл глаза и пробормотал:

– Feci quod potui, faciant meliora potentes.(6) Или, что вернее, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить»? Не пора ли мне освободить этот мир от своего присутствия? Я выполнил все, что намечал, может быть, время пришло?

Он прислушался к себе. Вместо удовлетворения от хорошо сделанной работы возникло странное чувство незавершенности. Что еще он должен в этом мире совершить?

Чувство незавершенности было настолько осязаемым, что он кому-то кивнул головой в знак согласия. Умирать было рано. Впереди его ждали новые дела.

Конец