Вард выпрямляется.

– Фэлон никогда не угрожал убить тебя.

Я скрещиваю руки на груди.

– Смысл был именно такой. Сам подумай, Вард. Что бы он сделал по истечении того месяца? Позволил бы мне идти куда глаза глядят?

– Он не собирался тебя убивать, – твердо говорит Вард. – Да, о моем дяде много чего можно сказать, но он не убийца. Это не так работает. Не здесь.

Поразительно, как он может говорить мне об этом с таким спокойным лицом после всего, что случилось с его родителями. Хамелеон подтвердил эту историю, так что у меня есть по крайней мере одно доказательство того, что хотя бы часть истории Кайла – правда.

– Объясни тогда, почему меня держали под замком, как в клетке, заставляли каждый день делать одно и то же, пока не пришел ты и мне не решили дать пожить еще месяц?

У него на челюсти вздуваются желваки.

– Я уже сказал тебе, Джейн. Ты что-то не так поняла.

– Все остальное я тоже не так поняла? – Я вскидываю брови. – Или просто нафантазировала те годы, в течение которых меня постоянно били током, не говоря уже о многом другом? Или пытать новичков – это в порядке вещей в «Ленгарде»?

Наш разговор достиг той точки, после которой Варду становится слишком сложно смотреть мне прямо в глаза.

– В твоем случае Ваник вышел за рамки дозволенного, позволил себе вольность, – признает он. – И получил выговор за свои действия.

– Сомневаюсь, что этот выговор помешает ему сделать это еще раз, – едко отмечаю я.

– Именно из-за него к тебе прикрепили Энцо.

– В смысле? – хмурюсь я.

– Рекрутам «Исхода» запрещено общаться с кандидатами, – напоминает мне Вард. – Но Энцо был рядом с тобой с самого начала, чтобы следить за твоим самочувствием и иметь возможность удостовериться, что ты здорова и душевно и физически.

В моей памяти всплывает пара ядовито-розовых перчаток. Единственный всплеск цвета в моем унылом, бесцветном существовании. И слова Энцо, сказанные шепотом однажды ночью: «Ты выдержишь… Только не сдавайся».

Выходит, и он тоже играл со мной? Прямо как Вард?

И снова я слышу у себя в голове голос Энцо, вспоминаю, как он сказал: «Пришло время влиться в наши ряды? Я уж думал, ты никогда не начнешь Вещать».

Я закрываю глаза и отворачиваюсь от Варда, чтобы он не прочитал немой вопрос у меня в глазах. Уверена, он смог бы. Я хотела узнать, в курсе ли все они, кто я такая на самом деле. Знают ли они причину, по которой я молчала так долго. Знают ли они мое имя… Знают ли, что я убила своих родителей.

По крайней мере, я уверена, что Ками не знает. Она бы точно сказала мне. В этом я не сомневаюсь. Вера в подругу немного притупляет неприятное чувство в груди.

– И между прочим, это дядя поручил Энцо присматривать за тобой, – говорит Вард, и я снова обращаю на него глаза. – Энцо рос в семье военных, его родители оба – высокопоставленные офицеры с кучей наград. За несколько лет до того, как он открыл в себе Вещание, его доставили сюда, в «Ленгард», где обучили всем видам физической подготовки. Это сделало его идеальным надсмотрщиком для тебя.

Я обдумываю его слова.

– Зачем Энцо нужно было следить за тем, как я переношу процесс инициации, если не предполагалось, что Ваник зайдет в своих экспериментах слишком далеко?

– Учитывая твое прошлое, дядя решил, что лучше перестраховаться и жить в безопасности, а не в страхе.

– Прошлое? – тоненьким голосом переспрашиваю я, затаив дыхание.

Это он? Тот самый момент, когда я пойму, что его предательство зашло еще дальше?

– Ты добровольно заперлась в психиатрической клинике, – напоминает Вард.

Это немного утешает.

– И никто из нас не знал, как ты отреагируешь на «Ленгард». И ты так долго не начинала Вещать…

Он прерывает себя, слегка пожав плечами, и я заканчиваю за него:

– Когда я молчала, они решили просто набраться терпения и посмотреть, прорвет ли меня.

– Да, – подтверждает он. – Важно было, чтобы ты добровольно раскрыла свои способности и не чувствовала, что мы втянули тебя силой.

Тут я уже не могу сдержать недоверчивый смешок.

– А двух с половиной лет было недостаточно, чтобы отказаться от этой идеи, да?

– Никто не заставлял тебя Вещать, Джейн, – жестко говорит Вард. – Ты сделала это по собственной воле.

– Если бы я этого не сделала, Эбби была бы мертва!

Ему хватает совести хотя бы вздрогнуть. Правда очень рассерженно.

– Слушай, в этом споре нет смысла, – говорит он, проводя ладонью по волосам.

– Мы и не спорим!

Ладно, вышло неубедительно.

– Мы просто обсуждаем справедливость или несправедливость моего заточения.

Сейчас не имеет значения, что я действительно хотела максимально изолировать себя от внешнего мира. Не стоит об этом упоминать.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Джейн? Что я должен сказать? Ты хочешь, чтобы я признался, что понятия не имею, почему тебя так долго держали в той камере? Или чтобы я подтвердил, что то, что с тобой сделал Ваник – непростительно? Что он должен понести наказание за свои действия и пройти через те же пытки, которым подвергал тебя? Хочешь, чтобы я сказал, что хотел бы, чтобы дядя раньше приставил меня к тебе? Ты этого хочешь?

Я стараюсь сохранить равнодушное выражение лица, но внутри у меня все клокочет. С тех пор как он превратился в ледяную глыбу, я не видела с его стороны такой бури эмоций. От прежней глыбы не осталось и следа. Глаза горят, руки сжаты в кулаки, каждая его черточка звенит от напряжения.

Не знаю, кто я, трусишка или ангел во плоти, но у меня пропадает желание продолжать этот разговор. По крайней мере не сейчас. После этого спора у меня еще больше разболелась голова, и кровь так сильно колотится в висках, что удивительно, как еще на ногах стою.

Я пытаюсь убедить себя, что именно по этой причине у меня внезапно наворачиваются слезы. А вовсе не потому, что я снова мельком увиделась с тем Вардом, которого я помню. И по которому скучаю.

– Мы не можем просто… – Наружу вырывается такой хрип, что я тут же кашляю. – Давай просто вернемся к уроку.

Он заметно расслабляется и холодно кивает в ответ. Изменения налицо – все эмоции испаряются, забрало захлопывается. Может, я вообще нафантазировала себе эту вспышку? Додумала то, чего не было? Может, она тоже была всего лишь игрой, как и все, что он делал раньше?

Я со вздохом опускаю взгляд и пытаюсь сконцентрироваться на создании стога сена, которым занималась до этого. Дискуссию в сторону – я решила направить все свои силы на то, чтобы золотистые соломинки ложились ровно в ряд, повинуясь моим приказам и воображению.