– Тебе и твоей Ложе я ничего не должен.

Сейчас Ириен говорил чистую правду, даже Арьятири готов был признать, что его соратники – Ведающие совершили непоправимую ошибку, решив много лет назад надавить на Познавателя, принудить его исполнять их волю. Ну еще бы, кто такой этот Познаватель? Так, бродяга с несносным характером, выродок с чересчур бойким языком. Все они просчитались тогда, сорок лет назад, особенно Мирамир.

– Ириен, но ты ведь понимаешь, что как бы я ни относился к тебе лично, мне не дадут… Они там мне не дадут оставить тебя в покое! – почти выкрикнул эльфийский маг.

В отчаянии, пытаясь хоть что-то объяснить, он протянул руку, словно старался удержать своего нежданного гостя. Ириен отпрянул.

– Вот это я как раз способен понять, – сказал он шепотом. – Они. Там. Не дадут.

Он демонстративно развернулся к Ведающему спиной и пинком распахнул дверь. Уходя навстречу своей судьбе и оставляя лорда Арьятири его судьбе.

Даже через мутные немытые стекла Ириен мог рассмотреть пейзаж за окном. Вид на Орфиранг никогда ему не нравился. Слишком сильно этот город напоминал быстро растущую грибницу. Столица росла и богатела, но краше от этого не становилась. Море крыш простиралось настолько далеко, насколько хватало взгляда. Над крышами закопченными перстами торчали дымящие трубы, и даже о приближении осени догадываться можно было только по дешевизне яблок да по участившимся штормам. Средний мост соединял правый берег с островком посреди русла Рангары, на котором высился Тюремный замок, а Тихий дом, отведенный под следственное ведомство, находился прямо на самом мосту. И Альс мог сколько угодно наслаждаться пряничными формами главной тюрьмы Игергарда. Со стороны он казался безобидным и даже привлекательным. На деле же ничего там хорошего не было. Сырость, вечный полумрак и зловоние могли сломить кого угодно даже без всяких пыток. За триста лет из этого узилища сбежать никому не удавалось. Ни человеку, ни эльфу, ни орку. Кроме обычных решеток, толстенных стен и надежных запоров узников сторожило древнее заклинание, скрепляющее каждый камень тюрьмы. Именно оно день за днем делало заключенных покорнее, отнимало волю и силы, порабощало дух и могло в конце концов сломить самых волевых вольнолюбцев. А если добавить к этому еще и полное одиночество… Триста лет назад колдуны знали свое дело и постарались угодить королю Гэррику, с чьей легкой руки и возник замок на Запретном острове.

Эльф явился в Тихий дом ранее назначенного времени и сидел, дожидаясь допроса, задом наперед на стуле, положив голову на перекинутые через спинку руки. Возможно, он и спать не ложился, потому что с тех пор, как Носташ видел эльфа в последний раз, ничего ни в его облике, ни в одежде не поменялось.

– День добрый, господин Альс, – сказал дознаватель, немного потоптавшись на пороге.

– Добрый, – согласился эльф, не оборачиваясь.

– Нам необходимо поговорить. Писарь будет записывать.

Носташ не только принес с собой бумагу с заготовленным списком вопросов, среди которых не было разве только сакраментального «Что есть истина?», но и привел самого бойкого из своих помощников. Потар считался лучшим каллиграфом, владел скорописью и знал три или даже четыре языка. Пришлось дать ему целый серебряный полуягр, чтоб заманить на допрос к эльфу. Свой собственный полуягр, выкроенный из жалованья. Репутация специалиста по нелюдям того, конечно, стоила, но денег все равно было жалко.

– Располагайтесь, Потар. Сейчас господин Альс снизойдет до нашего общества.

Господин Альс снизошел. Причем каждое движение, которым он поворачивал голову, привставал на месте и перекидывал ногу через сиденье, символизировало собой оскорбительную для служителей закона непочтительность.

– Я весь внимание, – сообщил Альс, принимая подобающую подозреваемому в кровавом злодействе смиренную позу.

– Опишите мне ваш вчерашний день с того момента, как вы утром проснулись. По возможности подробно и точно.

Эльф рассказывал, скрипело перо в руках писца, а Шонн Носташ думал о том, что ему, наверное, никогда прежде не встречался эльф, вызывающий с первого взгляда такие противоречивые чувства. И дело даже не во внешности, бывают люди гораздо уродливее, и не в неприятном резком голосе, а скорее в остром ощущении чуждости, которое только нарастало. При том, что среди друзей, знакомых, родни и коллег Шонн всегда выделялся терпимостью к чуждым взглядам и способу жизни, да и просто к чужим. Он неплохо владел классическим ти'эрсоном, читал кое-что из эльфийской литературы, чтобы судить об этом народе, не опираясь только на досужие домыслы обывателей. Но стоит господину Альсу докончить фразу, повернуть голову или даже пошевелить пальцами, как хочется его одернуть, напомнить, что он здесь чужестранец, пришлый и чужой. А почему так происходит – непонятно.

– …а потом меня позвали в кабинет его величества, – закончил свой рассказ эльф.

– Вы все записали, господин Потар?

Писец быстро-быстро закивал: мол, не извольте беспокоиться.

– Значит, из эльфийского квартала вы прямиком направились во дворец? – уточнил дознаватель специально, чтоб эльф не подумал, будто его невнимательно слушали. – И никого по дороге не встретили?

– Никого.

– Очень жаль.

И допрос начался заново. Коронер по-прежнему был безупречно вежлив, хоть и не скрывал сомнений по поводу правдивости ответов подозреваемого. Альс, в свою очередь, подивился упорству дознавателя. Казалось, еще чуть-чуть, и Шонн Носташ вывернется наизнанку, чтобы доказать вину господина Ириена Альса в убийстве господина Ранвальда Тьэли на почве ревности. Подозреваемый был терпелив и старался отвечать на вопросы, невзирая на степень их бессмысленности. Писарь скрипел пером и потел от усердия, выводя ровные строчки. А все втроем они являли собой идеальный образчик следования букве закона. За это время они успели расписать второй день месяца сангареди буквально по мгновению, не приблизившись к истине ни на шажок.

Время близилось к полудню, и все трое участников дознания готовы были признаться, что не отказались бы от плотного обеда. Не исключено, что даже совместного.

По большому счету, дознаватель попался приятный малый. В отличие от других вершителей закона, коих Альсу довелось видеть немало, господин Носташ не кричал, не угрожал и не оскорблял через слово. А еще он мыл волосы и руки и не дышал перегаром. Эльф был приятно удивлен и даже в чем-то польщен таким отношением. В нынешний цивилизованный век в просвещенном Игергарде такие люди по-прежнему встречаются редко.

– У меня такое чувство, что мы зря теряем время, господин Альс, – вдруг сказал коронер, сделав знак писцу отложить перо.

«Ба! Да Шонн Носташ еще и проницателен сверх меры», – изумился про себя Ириен.

– Как вы точно это подметили, господин дознаватель. Вы переводите дорогую казенную бумагу, я тираню свой желудок, а ваш помощник портит глаза.