Аврора прислушалась. Она знала, что он там. В темноте по ту сторону двери. Он сказал, что вернется, если она что-нибудь скажет. И она ничего не сказала. Так было безопаснее всего. И она знала, почему сейчас не может пописать. Тогда он узнает, что она находится здесь.

Она закрыла глаза и прислушалась изо всех сил. Нет. Ничего. И она снова задышала. Он ушел.

Аврора натянула трусики, отперла дверь и быстро вышла из ванной. Она пробежала мимо лестницы к двери в спальню родителей. Осторожно открыла ее и заглянула в комнату. Полоска лунного света падала на папино лицо через щель между шторами. Аврора не видела, дышит ли он, но лицо его было таким белым, как у бабушки, когда та лежала в гробу. Аврора подобралась поближе к кровати. Мамино дыхание было похоже на звук, издаваемый синим резиновым насосом, которым они на даче надували матрасы, когда Аврора нажимала на него ногой. Она подошла к папе, поднесла ухо так близко к его рту, как смогла, и почувствовала, как сердце запрыгало от радости, когда она ощутила его теплое дыхание на своей коже.

Она лежала в своей постели, и ей казалось, что ничего никогда не происходило. Что у нее просто случился кошмар, а теперь она может закрыть глаза и спокойно заснуть.

Ракель открыла глаза.

Ей приснился кошмар. Но разбудило ее не это. Кто-то находился на первом этаже дома. Она бросила взгляд на вторую половину кровати. Харри там не было. Значит, это он пришел. Теперь она услышала его шаги на лестнице и автоматически попыталась расслышать в них знакомое. Но нет, это были другие шаги. Они не были похожи и на шаги Олега, если вдруг он решил заскочить домой.

Ракель уставилась на закрытую дверь спальни.

Шаги приближались.

Дверь открылась.

Большой темный силуэт заполнил пространство двери.

И теперь Ракель вспомнила, что ей снилось. Стояла полная луна, и он приковал себя к кровати, простыня на которой была изодрана в клочья. Он бился от боли, дергал цепи, выл раненым зверем в ночное небо и в конце концов содрал с себя кожу. Под ней проявилось его второе «я». Оборотень с когтями и клыками, в синих сумасшедших глазах которого – охота и убийство.

– Харри? – прошептала она.

– Я тебя разбудил? – Его глубокий спокойный голос был все тем же, обычным.

– Мне снился сон про тебя.

Он скользнул в комнату, не зажигая света, расстегнул ремень и снял через голову футболку.

– Про меня? Выброшенное на ветер время, я и так твой.

– Где ты был?

– В баре.

Необычный ритм шагов.

– Ты пил?

Он лег в постель рядом с ней.

– Да, я пил. А ты рано легла.

Она задержала дыхание:

– Что ты пил, Харри? И сколько?

– Две чашки. Турецкого кофе.

– Харри! – Она стукнула его подушкой.

– Прости, – рассмеялся он. – Ты знала, что кофе по-турецки нельзя доводить до кипения? И что в Стамбуле три больших футбольных клуба в течение ста лет испытывают ненависть друг к другу, но уже забыли, по какой причине. Кроме той, что для человека очень типично ненавидеть кого-то за то, что тот ненавидит тебя.

Она придвинлась к нему и положила руку ему на грудь:

– Все это для меня полная новость, Харри.

– Я знаю, что тебе нравятся регулярные вводные лекции на тему о том, как устроен мир.

– Не представляю, как бы я жила без этого.

– Ты не ответила, почему так рано легла.

– Ты не спрашивал, ты просто констатировал.

– Теперь спрашиваю.

– Я очень устала. А завтра перед работой у меня ранний прием в «Уллеволе».

– Ты об этом ничего не говорила.

– Нет, меня вызвали только сегодня. Доктор Стеффенс сам позвонил.

– Ты уверена, что это прием, а не предлог?

Ракель тихо рассмеялась, повернулась к нему спиной и погрузилась в его объятия.

– Ты уверен, что не разыгрываешь ревность, только чтобы порадовать меня?

Он осторожно укусил ее в шею. Ракель закрыла глаза и понадеялась, что головную боль скоро победит желание, исполненное сладости болеутоляющее желание. Но желание не приходило. И возможно, Харри это заметил, во всяком случае, он лежал спокойно и просто обнимал ее. Его дыхание было ровным и глубоким, но она знала, что он не спит. Он находится в другом месте. У своей любовницы.

Мона До бежала по беговой дорожке. Из-за дефекта бедра она бегала как краб, поэтому никогда не вставала на беговую дорожку, не убедившись, что вокруг никого нет. Но она любила пробежать несколько километров после тяжелой тренировки, почувствовать, как молочная кислота выходит из мускулатуры, и посмотреть на погруженный во мрак Фрогнер-парк. «The Rubinoos», пауэр-поп-группа из семидесятых, которая записала саундтрек к любимому фильму ее детства, «Месть придурков», пела горько-слащавые песни в наушниках, подсоединенных к ее телефону, пока их не прервал звонок.

Она знала, что подсознательно ждала его.

Не то чтобы ей хотелось, чтобы он снова нанес удар. Ей ничего не хотелось. Она просто сообщала о произошедшем. По крайней мере, так она уговаривала себя.

На мониторе высветилось «неизвестный номер». Значит, звонили не из редакции. Мона помедлила: во время таких больших дел об убийстве на свет вылезает множество странных людей, – но любопытство победило, и она сняла трубку.

– Добрый вечер, Мона, – произнес мужской голос. – Думаю, мы одни.

Мона машинально огляделась. Девушка за стойкой приема гостей сидела, погрузившись в собственный телефон.

– Что вы хотите сказать?

– В твоем распоряжении целый спортивный клуб, а в моем – весь Фрогнер-парк. Да, на самом деле в нашем распоряжении весь Осло, Мона. Ты с твоими очень информативными статьями, и я, главный герой твоих статей.

Мона бросила взгляд на пульсометр на запястье. Пульс увеличился, но ненамного. Все ее друзья знают, что по вечерам она занимается здесь и что из клуба открывается вид на парк. Ее не в первый раз пытаются обмануть и наверняка не в последний.

– Я не знаю ни кто вы, ни что вам нужно. У вас есть десять секунд, чтобы убедить меня не прекращать разговора.

– Я не слишком доволен тем, как освещается дело, некоторые детали моих произведений, кажется, ускользнули от вас. Давай встретимся, и я попробую рассказать, что именно пытаюсь вам показать. И что случится в ближайшем будущем.

Пульс увеличился чуть больше.

– Заманчиво, должна признаться. Только вот вы вряд ли хотите, чтобы вас арестовали, а я не хочу, чтобы меня покусали.

– В контейнерном порту у острова Ормёйя стоит старая заброшенная клетка из зоопарка Кристиансанна. На ней нет замка, так что ты возьмешь с собой навесной замок и запрешься в клетке, а потом я подойду и буду говорить с тобой, стоя с другой стороны. Это означает, что ты будешь под моим контролем и в то же время будешь в безопасности. Можешь взять с собой оружие для защиты, если хочешь.