— Как прекрасно, — ответила я.

Стив переставил иголку на начало пластинки — он был фанатом винила, — и мы без возражений принялись слушать песню заново. Все остальные от нас уже шарахались. Стив взглянул на свой наряд, точно увидел его впервые: сливочно-желтая футболка, светло-зеленые шорты.

— Я сегодня нарядился веб-сайтом, — сказал он. Мы покатились со смеху.

— Нет, кухонным полотенчиком.

Пришла Рути. Она тоже пнула Стива по пути к дивану, упала рядом со мной и отняла у меня куколок.

— Дай-ка я теперь поиграю, — проговорила она. — Эти люди меня утомили. Вот эта, например, с какой стати на меня так взъелась? — Она показала на совершенно безобидную женщину с рыжими кудрями, в платье в цветочек.

— А что она сделала?

— Пристала: мол, как долго я еще собираюсь кормить своего ребенка грудью? Я ее в первый раз вижу! — Рути родила второго и в ближайшее время прекращать кормление не намеревалась. И сообщала об этом всем подряд.

— Ей Лиза, наверное, сказала.

— Неважно.

Стив пошел менять пластинку, а Рути наклонилась и шепнула мне на ухо:

— Иди на кухню и посмотри. Потом сразу возвращайся.

Я пошла. На кухне Лиза сидела на стуле и смеялась; она задрала футболку, демонстрируя всем свою красивую грудь, затянутую в некую конструкцию из сиреневого кружева. Она так делала раньше, до рождения детей, когда напивалась на вечеринках. Но почему делает сейчас? Зачем? Она что, снова регрессировала к своему добеременному «я», как я, когда лизнула Чарли? Поступок Лизы, однако, казался мне более экстремальным.

Люди вокруг, похоже, не задавались этими вопросами. Они просто смотрели, а посмотреть было на что. Я тоже пригляделась. У Лизы было потрясающее тело, длинные руки и ноги, а фанатичная практика йоги сделала его литым, скульптурным. Одни руки чего стоили, а уж грудь — и вовсе не оторваться, но я засмотрелась на ее лицо.

Она смеялась, но вместе с тем ее лицо было закрытым. Она явно очень хотела сделать то, что сейчас делала, и глаза ее почти превратились в щелочки… от чего? От удовольствия? В одном я была уверена — мыслями Лиза была где-то еще, и угадать их со стороны было невозможно. Лиза была не в доме и не на улице. А в третьем месте. А сиськи у нее действительно были что надо.

Я постояла еще некоторое время и посмотрела. Все смеялись, но никому на самом деле не было смешно. И грустно не было. Скорее, все мы ощутили грандиозность этого события. Это было грандиозное прощание с нашей нынешней жизнью. Жизнью, в которой грядут большие перемены, если все мы продолжим задирать майки.

Я вернулась в гостиную. Рути играла с куколками, Стив таращился на проигрыватель, из которого теперь доносились более мелодичные звуки: Palace Brothers, группа, услышав которую всем сразу хочется попробовать героин. Я знала, к чему всё идет, в музыкальном смысле или в другом. Очень скоро мы будем слушать

Кэт Пауэр, а потом закроемся в ванной и станем резать вены. Я вытаращилась на Рути: какого черта тут происходит? Она в ответ сделала такие же круглые глаза и развела руками.

Мы встретились в ванной.

— Ну что? — спросила я, сидя на унитазе.

— Да ничего. По крайней мере, ничего нового. Мы же всё это уже видели. Ее сиськи — мы же их видели.

— Думаешь, надо сказать Стиву?

Рут взглянула на меня как на ненормальную:

— Нет, конечно.

— Просто странно как-то, что он сидит в гостиной и даже не подозревает, что происходит.

— Тебе это кажется странным?

Я вымыла руки, и мы вернулись на кухню, где никто уже (почти) не задирал майки.

— Ох, пора мне, а то детей завтра поднимать, пока Брюс работает, — объяснилась я перед Лизой.

— Мне тоже пора. Я тебя провожу, — сказала Рути.

— Зануды старые, — выкрикнула Лиза, — неудачницы.

Поскольку она говорила правду, мы пожали плечами. Мы потеряли не только нашу энергию, красоту, сексуальность — мы утратили любопытство. Нас уже совсем ничего не способно было заинтересовать. Подгоняя друг друга, мы вышли на улицу. Мы не хотели знать, что будет дальше.

Даже если было бы интересно.

Представьте себе…

В последние лет десять по вам постоянно ползали дети. Сначала один ребенок, потом второй, потом третий. Вы отдали этим детям всё. Кормили их своей прекрасной грудью, спали каждую ночь в одной постели и бросили свою работу. Готовили для них полезную еду, а когда они выросли, научили любить салат, суши и мексиканские соусы.

В песне Лу Рида «Уличная суета» есть такая строчка: «И первое, что они видят, первое, что дает им право на существование, это невезение, поэтому они и следуют за ним».

Неважно, что Лу Рид написал эти строки для вульгарной и депрессивной песни о наркоманах и проститутках. Те же правила распространяются и на домохозяек. Лиза тоже последовала за первым, что увидела, первым, что дало ей право на существование: ролью жены и матери. Но теперь захотела сменить эту роль.

Когда первая роль перестает нравиться, надо как-то от нее избавляться. Что-то должно подтолкнуть вас к свободе. А все знают: чтобы уйти от мужа, чтобы принести в свою семью глобальные изменения, должна произойти катастрофа.

Но это не та катастрофа, которая падает на голову, как кувалда в мультике. Не большая катастрофа, мини-катастрофы вполне достаточно. Такую вполне можно сотворить собственными руками. (Как и всё, что вам приходится делать в этой долбаной семье.) Вы сами должны взорвать замок, в котором служите королевой.

И Лиза принялась методично планировать свою катастрофу.

Через несколько дней после вечеринки она позвонила и призналась, что чуть не переспала с Чарли. Как-то само вышло, сказала она. Никого это не удивило, кроме нее самой.

Брюс начал собирать вещи для поездки в Белиз. Я пошла в магазин и купила еды на время его отсутствия. Мятный шоколад — всегда его грызу, когда мне грустно. По стейку на каждый вечер, когда его не будет. Вино с удобной откручивающейся крышкой. У меня не было сил орудовать штопором.

Брюс уехал, как всегда, ночью, чтобы успеть на рейс в 5.30 утра. Поцеловал меня и ушел, бесшумно заперев за собой дверь. Но было слишком поздно. Я уже проснулась. И стала лежать и думать о непобедимой плесени, которая цвела и цвела на южной стене нашей спальни.

Пока Брюса не было, однажды днем зашла мама посидеть с детьми.

— Иди, дорогая, — сказала она, — поработай немножко. Или отдохни.

Чувствуя себя беглянкой, я пошла на рынок и в наш знаменитый супермаркет, где купила еще мятного шоколаду, стейков и вина с откручивающейся крышкой. Там я встретила одну мамочку из школы Люси, которая тоже жила в нашем районе. Та с несчастным видом стояла в сырном отделе.