— Никогда не была с настоящим итальянцем, a, angelo mio?[42]Погоди. Погоди.

Голова Бретт вяло свесилась, она почувствовала, что у нее подкашиваются колени. Она старалась не упасть, но слез не сдержала.

— А, вот и хорошо, — сказал он. — Мне нравится, когда ты плачешь.

Из комнаты послышался голос. Грязный тип отпустил ее так же внезапно, как и залапал, и распахнул дверь. Он отступил вбок и впустил ее в комнату одну, потом закрыл за ней дверь. Она стояла, промокшая и дрожащая.

Посреди зала с мраморным полом, уставленного прозрачными кубами на обтянутых бархатом подставках, поднимавших их содержимое на уровень глаз, стоял плотный мужчина пятидесяти с лишним лет. Лампы, утопленные в тяжелые балки потолка, посылали столпы света на эти витрины, часть которых еще была пуста. Несколько ниш в белых стенах были подсвечены снизу, и во всех, вроде бы, находились какие-то предметы.

Человек вышел вперед, улыбаясь.

— Dottoressa Линч, какая честь, право. Я даже не мечтал, что буду иметь удовольствие с вами встретиться. — Он остановился перед ней, с рукой, вытянутой вперед, и продолжил: — Я хотел бы, во-первых, рассказать вам, что прочел ваши книги и нашел их познавательными, особенно ту, что о керамике.

Она не потрудилась взять его руку, так что он опустил ее, но не отошел от Бретт.

— Я так рад, что вы согласились прийти повидать меня.

— У меня был выбор? — спросила Бретт.

Человек улыбнулся.

— Конечно, у вас был выбор, Dottoressa. У нас всегда есть выбор. Только когда он трудный, мы говорим, что его нет. Но выбор есть всегда. Вы могли отказаться прийти, могли позвонить в полицию. Но вы этого не сделали, не так ли? — Он опять улыбнулся, и в его глазах что-то затеплилось — то ли юмор, то ли нечто столь зловещее, о чем Бретт предпочла не задумываться.

— Где Флавия?

— О, синьора Петрелли в полном порядке, уверяю вас. Когда я в последний раз слышал о ней, она шла от Рива-дельи-Скьявони, возвращаясь прямо в вашу квартиру.

— Значит, ее у вас не было?

Он расхохотался.

— Конечно, не было, Dottoressa. Никогда. Незачем впутывать синьору Петрелли в эти дела. Помимо всего прочего, я бы никогда себе не простил, если бы что-нибудь случилось с ее голосом. Надо вам сказать, мне не все нравится в ее исполнении, — произнес он с терпимостью человека с возвышенным вкусом, — но к ее таланту я испытываю величайшее уважение.

Бретт резко повернулась и направилась к двери. Она взялась за ручку и надавила, но дверь не открылась. Она попробовала еще раз, сильнее, но та не шелохнулась. Пока она этим занималась, хозяин отошел в другую часть зала, где встал перед одной из освещенных витрин. Когда Бретт обернулась, то увидела, что он стоит там, глядя на мелкие предметы внутри, совершенно не обращая внимания на ее присутствие.

— Может, вы меня выпустите отсюда? — спросила она.

— Не хотите ли взглянуть на мою коллекцию, Dottoressa? — спросил он, будто она ничего не говорила или он ее не слышал.

— Я хочу выбраться отсюда.

Снова никакой реакции.

Он продолжал взирать на две маленькие статуэтки в витрине.

— Эти нефритовые вещицы относятся к эпохе Шан, как вы думаете? Возможно, Аньянский период. — Он отвернулся от витрины и улыбнулся ей. — Я понимаю, что это гораздо раньше того периода, на котором вы специализируетесь, Dottoressa, примерно на тысячу лет, но я уверен, что вы с ними знакомы. — Он перешел к следующему кубу и остановился, дабы изучить его содержимое. — Только посмотрите на эту танцовщицу. Большая часть краски сохранилась; редкость для Хань. Внизу рукава есть несколько маленьких сколов, но если я поставлю ее чуть-чуть отвернув, то их и не видно, правда? — Он протянул руку и снял прозрачный колпак, поставив его на пол около себя. Осторожно поднял статуэтку, которая была примерно в треть метра высотой, и понес ее через комнату.

Он остановился перед Бретт и повернул статуэтку так, чтобы она могла увидеть мелкие щербинки под одним из длинных рукавов. Краска, которая покрывала верхнюю часть платья, была все еще красной, несмотря на прошедшие века, а черная юбка по-прежнему блестела.

— Я полагаю, что она недавно из гробницы. Не вижу другой причины такой сохранности.

Он вернул статуэтку в вертикальное положение, последний раз показал ее Бретт, потом пошел обратно и бережно вернул ее на пьедестал.

— Какая это была возвышенная идея — хоронить красивые вещи, прекрасных женщин вместе с мертвыми. — Он помолчал, чтобы придать весомости сказанному, потом добавил, ставя на место крышку: — Я полагаю, приносить в жертву слуг и рабов, чтобы вместе с ними идти в иной мир, было неправильно. И все же это такая приятная мысль, столько почестей умершему. — Он снова повернулся к ней. — Вы так не думаете, Dottoressa Линч?

Бретт недоумевала, чего он добивается этим диковинным представлением? Хочет так ее запугать, чтобы она сделала все, чего он от нее потребует? Хочет внушить ей, что он сумасшедший и способен ей навредить, если она откажется выполнить его желание? Но какое? Неужели он просто ждет, чтобы она по-восхищалась его коллекцией?

Она начала оглядывать зал, впервые по-настоящему увидев экспонаты. Хозяин стоял теперь около горшка эпохи неолита, разрисованного лягушками, с двумя небольшими низкими ручками. Горшок был в таком отличном состоянии, что она приблизилась, чтобы лучше его разглядеть.

— Чудесный, правда? — спросил он, охотно продолжая разговор. — Если вы подойдете сюда, Professoressa, я вам покажу кое-что, чем я особенно горжусь.

Он переместился к следующей витрине, где на черном бархате лежал белый жадеитовый кружок с тончайшей резьбой.

— Красивый, не так ли? — спросил он, глядя на кружок сверху. — Я думаю, он относится к эпохе Воюющих царств, а как по-вашему?

— Да, — ответила она. — Выглядит именно так, судя по животному мотиву.

Он улыбнулся с истинным наслаждением.

— Это меня и убедило, Dottoressa. — Он опять посмотрел на подвеску, потом на Бретт. — Вы представить себе не можете, как льстит дилетанту, когда его суждение подтверждает специалист.

Она вряд ли была специалистом по искусству неолита, но решила, что лучше не возражать.

— Вы могли бы давно получить подтверждение своего мнения. Все, что надо было сделать, это показать его дилеру или Восточному отделу любого музея.

— Да, конечно, — рассеянно сказал он. — Но я бы предпочел этого не делать.

Он отошел в другой конец зала и остановился перед одной из ниш в стене. Оттуда он достал длинный металлический предмет с замысловатой инкрустацией из золота и серебра.

— Я обычно не слишком интересуюсь металлами, — сказал он, — но когда я увидел это, то не смог устоять.