– И все же, что увлекало? Е. К.: Фрейд и Гумилев.

– И кто больше?

– Гумилев.

– А почему не музыка? При маме – профессиональном музыканте?

– Она меня в шесть лет прослушала и сказала, что этому ребенку музыкой заниматься не надо.

Что было после вуза?

Это был 86-й. Диплом защищал в Институте проблем управления. Но распределиться туда не смог – еще действовали советские ограничения. Поэтому пошел в организацию, стоявшую в списке последней, – Институт строительства трубопроводов.

Зачем?

Там была ЕС-1022 и огромное количество свободного времени.

Как его тратили?

В заочной аспирантуре ИПУ писал диссертацию.

На тему?

«Минимаксный подход к задаче агрегированного упорядочения».

Защитились?

Нет. Три года работал за 115 рублей в месяц.

Так и не прибавили?

Прибавили. Стало 120. А у меня уже появились дети, нужно было жилье.

От первого лица

Как решали жилищную проблему?

В 88-м грянул Закон о кооперации. В институт пришло письмо из ЦК КПСС с требованием создать кооператив. Меня, как самого молодого, одарили двумя процентами и впрягли в это дело. Я придумал название «Магистральные трубопроводы». Его обрезали, оставив «Магистр». Может, и к лучшему.

Почему?

Потому что к 89-му его бизнес строился на тыквенных семечках. Их закупали на Кубани и продавали в Австрию. А те, обжарив, перепродавали семечки арабам, которые оказались большими ценителями этого продукта. Мы же на вырученные деньги везли из Австрии компьютеры. В России их «заряжали» программным обеспечением – это как раз был мой участок – и продавали уже как АРМы, автоматизированные рабочие места. А на вырученные деньги, замыкая цикл, закупали семечки.

Это был единственный ваш бизнес?

Нет, уже начинался второй, с американцем Робертом Стабблбайном.

Натуральный американец или из бывших наших?

Натуральнее не бывает. Два метра шесть сантиметров американского роста. Приехал к нам из Бостона изучать русский язык, здесь женился и уже 15 лет работает. Он тоже хотел продавать в России компьютеры. Я пытался соединить его с «Магистром», но не вышло: наши ориентировались на дешевые тайваньские машины, а Роберт хотел поставлять сюда профессиональные американские системы. И, наконец, закрутилась работа, ставшая предтечей «Яндекса».

От первого лица

Похоже, мы подошли к главной теме нашего интервью.

Еще в НИИ трубопроводов я занимался автоматизацией сбора и обработки научно-технической информации. И уже тогда стало понятно, что это совершенно отдельная задача.

А Аркадий Барковский занимался компьютерной лингвистикой. Собственно, «Яндекс» и родился из огромного объема информации и понимания того, что, во-первых, в ней надо уметь четко и быстро искать необходимое, а во-вторых, делать это на русском языке.

Это уже какие годы?

90-91-й. Я нашел заказ во ВНИИ патентной информации – им требовалась поисковая система для международного классификатора изобретений. И собрал людей, умеющих искать и профессионально знающих русский язык. Малое предприятие назвали «Аркадия».

Почему?

Учредители – Аркадий Барковский и Аркадий Волож.

Диалог не по существу

– Что сейчас живо из тех бизнесов?

– Про семечки – не знаю.

Деятельность с Робертом вылилась в компанию «Комптек» – известного игрока на рынке сетевого оборудования.

От «Типолог Тэрри» осталась только дружба с Сашей Ослоном, ныне директором Фонда «Общественное мнение». Он писал «Типолог», а я – «Тэрри». И мы оба были аспирантами у замечательного математика Ильи Мучника, ныне работающего в Принстоне.

– А как вы думаете, будут эти люди возвращаться?

– Не знаю. Но Мучник, вполне возможно, будет работать для «Яндекса». Переговоры уже ведутся.

Кстати, и Барковский ведь тоже уехал. Он сейчас один из ведущих специалистов в «Яху».

– Ваш конкурент?

– Нет. Друг и приятель. Мы с «Яху» не конкурируем, разве что «Яндекс» станет мировой компанией.

Все стало серьезно с появлением Сигаловича. Он влезал постепенно: «Тут надо оптимизировать, тут – переписать». В итоге к 93-му вся система поиска стала совершенно другой.

А в чем искали?

Пока все в том же международном классификаторе изобретений. Но ситуация постоянно ухудшалась. Бюджетных денег не было. Покупать софт никто не мог.

И мы занялись… библией.

Почему?

А почему нет? Библия – это большой текст. Точнее – большой массив неструктурированных текстов. Именно свободных текстов, а не баз данных. Здесь все ищется по-особому. Эта технология и стала впоследствии «Яндексом».

То есть представляя Интернет как один гигантский неструктурированный текст?

Конечно.

А откуда взялось само слово «Яндекс»?

О, это классика жанра. Если реально – то Илюша предложил дать личное имя технологии поиска. Одно из предложенных им названий – «Yet another index», «Еще один индекс». Программисты любят такие штучки. Я сократил его до «Yandex». «Я» – очень русская буква. Ее нет ни в одном другом алфавите. Очень хорошо для Рунета.

Потом появились и другие версии.

Например?