Во избежание любых возможных ссор и «неучтивостей» принимались некоторые предосторожности. Отбирать билеты назначали двух старших придворных лакеев, а отряд гвардейцев во главе с сержантом, состоявший из 3 капралов и 30 солдат, обеспечивал порядок, в особенности возле двух входов692. Для угощения посетителей Сериньи должен был предоставить (опять же за свой счет) чай, кофе, лимонад, шоколад, оршад (молочный напиток с миндальным ароматом) и «конфекты». В приказе специально оговаривалось, что водку и вино подавать не следует – свидетельство известной озабоченности воздействием алкоголя на поведение и манеры гостей. В отличие от придворного маскарада, на котором за танцами, как правило, следовал банкет, официального ужина не подавали. Однако императрица, великий князь и великая княгиня могли поужинать у себя в ложах, так как ужин для них готовили на придворной кухне и привозили в Оперу693. Это мероприятие также фиксировалось в поденных караульных журналах, потому что к нему привлекались гвардейские караулы. Предварительные инструкции для гвардейцев были изданы гофмаршалом С.К. Нарышкиным; в этот вечер солдаты караула поступили под начало капитана И.А. Шубина из Измайловского гвардейского полка. Императрица покинула дворец, чтобы отправиться на маскарад, в 8 часов вечера, а вернулась в час по полуночи694.

Похоже, что вечер удался, так как императрица и великий князь с великой княгиней посетили еще один такой маскарад в Оперном доме 16 февраля, а потом, когда императрица ночевала в Царском Селе, великий князь с супругой еще два вечера подряд были на маскарадах, организованных Сериньи. Оба этих маскарада упоминаются как «вольные»695. Когда императрица вернулась из Царского Села, она приказала организовать еще один маскарад в Опере, в тот вечер, когда великий князь и княгиня обедали с канцлером Бестужевым-Рюминым. Разница между этим мероприятием и предшествующими маскарадами Сериньи понятна по составу приглашенных: знатные особы, старшие офицеры гвардии и полевых полков, стоявших в Петербурге, другие военные и гражданские чины (без упоминания класса) и все высокопоставленные дворяне. Маски этих гостей инспектировали на входе в оперу гоф-фурьер и офицер гвардии696. В программу вечера входил ужин, накрытый на сцене театра, а танцы происходили в зрительном зале. Стол был накрыт на сто персон, что позволяет приблизительно оценить число приглашенных697.

То, что такой ужин подавали именно на этом маскараде, а не на других, открытых для платной публики, снова подчеркивает ограниченность взаимодействия между двумя группами гостей. Легкие угощения на публичных маскарадах делали длительное общение между гостями из двух больших социальных групп гораздо менее вероятным, чем за настоящим ужином. Впрочем, на последнем маскараде присутствовали одни дворяне, так что ужин не мог стать потенциальным источником различий. Сцену использовали из-за практических трудностей с организацией ужина для многочисленных гостей в таком помещении, как оперный театр. К тому же размещение гостей на сцене подчеркивало театральные элементы маскарада, не только являвшегося развлечением для его участников, но и спектаклем, зрелищем. Такую интерпретацию подтверждает тот факт, что императрица и великий князь с великой княгиней на первом маскараде сидели в своих ложах и смотрели на происходящее, как на пьесу или оперу. Хотя это новшество просуществовало недолго и после 1748 г. больше не было упоминаний о маскарадах в Опере, проводимых Сериньи, на них впервые отмечается намерение ввести в Петербурге подобные развлечения для платной публики.

Сходный процесс происходил и с маскарадами, которые в этот период давали при дворе. 1 января 1751 г. в камер-фурьерском журнале появилось сообщение об указе от 12 декабря, в котором императрица распорядилась включить публичный маскарад в празднования по случаю ее дня рождения, 18 декабря. Этот маскарад пришлось отложить до 2 января, в связи с чем указ и упоминается в журнале. На маскарад допускались весь двор и знатные особы, иностранные посланники, все дворянство с семьями (кроме самых маленьких детей), лишь бы они были в масках и должным образом одеты. Пускали по билетам, распространявшимся Дворцовой канцелярией, – офицеры, желавшие присутствовать, должны были обращаться за билетами через свои полки. Пропуском гостей занимались два штаб- и шесть обер-офицеров698. Маскарад начался в 8:30 вечера и продолжался до 7:30 утра. Во время маскарада пажи разносили гостям чай, кофе, лимонад и напитки из заманчивой категории «разные», а также «конфекты». В перерыве между танцами в час ночи подали холодный ужин, причем гостей разделили на две группы. «Генералитет» 1-го и 2-го класса, придворные дамы и кавалеры, а также иноземные гости присоединились к великому князю и великой княгине за двумя специально накрытыми столами в их столовой. Остальные гости ужинали за тремя столами во втором и третьем парадных залах от главного зала, в котором танцевали. Всего присутствующих в тот вечер было 665 человек699.

Указ, изданный Дворцовой канцелярией в 1751 г. по поводу еженедельных маскарадов при дворе, позволяет выделить три важных параметра для сравнения с описанным выше публичным маскарадом: день проведения, состав гостей, дресс-код. Придворные маскарады назначались каждую неделю по вторникам. Приглашения надлежало рассылать чинам первых двух классов с женами (но без детей), а также придворным обоего пола. В приписке оговаривалось, что жену саксонского посла нужно также включить в число приглашенных. В указе уточнялось, как гостям следовало одеваться, а именно – в маскарадное платье. За рассылку повесток накануне маскарада всем, кому полагалось, отвечали гоф-штаб-квартирмейстер и камер-фурьер. Затем обер-гофмаршал и его заместитель получали список гостей, с которым можно было свериться в ходе самого маскарада700. Позднее в том же месяце вышел еще один указ по поводу публичных маскарадов при дворе, которые должны были проводиться еженедельно, начиная с пятницы 18 января и до Великого поста701. Прецедент маскарада, состоявшегося 2 января 1751 г., прямо упомянут в этом указе. Доступ на эти мероприятия разрешался всем дворянам, русским и иностранцам, вместе с семьями, за исключением маленьких детей. Простолюдины не допускались.