— Сомневаюсь, чтобы звезды помогли вам разглядеть тропу на затененном склоне.

— Насчет звезд не уверен, но было почти полнолуние, и небо очистилось от облаков.

— Вы сказали, взошла луна?

Скиннер успокоился, думая, что враг попался в ловушку:

— Ну конечно, а то как бы мы увидали Роуз с мистером Гардинером?

— Боже мой! — воскликнул Холмс. — Какой блестящий пример petitio principii, то есть подмены посылки желаемым выводом! Прошу вас, продолжайте.

— За три дня до того я вместе с дюжиной парней отправился ловить кроликов, — затараторил тот. — Мы иногда промышляем этим в полнолуние. Я могу назвать имена тех, кто там был. Охоту мы начали рано, потому как в семь или восемь часов луна уже поднялась и стала двигаться по южной стороне неба. А в ту самую ночь она светила прямо на дверь часовни, на тропку, ворота и дорогу. Каждый раз она показывается немного попозже, верно? Это все знают. Но ведь после охоты на кроликов прошло всего три дня, а такой срок почти не в счет. И не надо нам говорить, мистер Холмс, чего мы могли и чего не могли видеть. Мы там были.

— Очень хорошо, — кротко ответил мой друг. — Позвольте задать вам последний вопрос, и покончим с этим.

Сердце у меня упало. Я испугался, что эти двое ухватятся за историю о том, как они «видели» Роуз с любовником в часовне, и уличить их во лжи не удастся. Тогда Уильяма Гардинера повесят. Скиннер торжествующе расправил плечи: этот деревенский невежда не сомневался, что победил великого Шерлока Холмса.

— Ну ладно, — снисходительно бросил юнец. — Чего вы еще хотели узнать?

— Кто запер дверь часовни? — спросил Холмс тем же кротким тоном. — Она была закрыта в половине девятого утра, когда сюда пришли мистер и миссис Крисп. Вы оба заявляете, что накануне Роуз Харсент покинула молельню первой. Вы не последовали за ней и стали ждать, когда выйдет Гардинер, если он вообще там был. Понимаете, о чем я?

— А чего тут не понять?

— Тогда повторяю свой вопрос: кто это сделал?

— Наверное, Гардинер, ведь, кроме него, никто не мог, — попытался поддержать приятеля Райт.

— Не мог, — сказал Холмс приглушенным голосом. — И вы отправились за Гардинером? Согласно вашим показаниям Скиннер почти сразу же его догнал. Ну-ка, посмотрим. Вот: «Я поравнялся с ним и шел так примерно двадцать ярдов». На перекрестке вы остановились и стали смотреть, как Гардинер идет к своему дому по главной улице Пизенхолла, которую здесь называют просто улицей. Правильно?

— Конечно, — сказал Скиннер, усмехаясь абсурдности положения.

В долю секунды добродушие Холмса совершенно испарилось. Он перешел в решительное наступление:

— Соблаговолите оставить свои усмешки, Скиннер. От результата нашего сегодняшнего разговора зависит жизнь человека, а также ваша свобода, которой вы с вашим глупым другом можете лишиться на ближайшие семь лет. Итак, вы утверждаете, что это произошло в девять часов двадцать минут.

— Я уже сказал об этом в суде. Было девять двадцать, ну, не позже половины десятого.

— Как сегодня сообщила нам миссис Крисп, задолго до девяти двадцати, не говоря уж о половине десятого, ключ от часовни был положен в ящик стола. Гардинер не мог воспользоваться им.

— Значит, он не запирал дверь!

— По свидетельству мистера и миссис Крисп, утром она была закрыта. Вы говорили под присягой, что проследили за Гардинером, который шел в Альма-коттедж. Роуз Харсент удалилась раньше, и больше вы ее не видели, а Гардинер, опять же согласно вашим показаниям, к двери Провиденс-хауса не приближался. Как вы сказали на суде, «он прошагал мимо, прямиком к себе домой».

— Но…

— Я еще не закончил, Скиннер. Возможно, в полночь Гардинер проник в жилище мистера и миссис Крисп, обыскал стол, вскрыл запертый ящик и, завладев ключом, вернулся к часовне, чтобы ее закрыть? Или Роуз Харсент поднялась среди ночи с той же целью? К утру, когда миссис Крисп собралась с проверкой в молельный зал, следы взлома чудесным образом исчезли. Допустим. Только зачем Гардинер и девушка затевали кражу, если не подозревали слежки? В любом случае они, скорее, решили бы запереть дверь часовни рано утром.

— Должно быть…

— Не трудитесь объяснять мне, что должно, а чего не должно быть, Скиннер. Умей вы лгать искуснее, вы бы сочинили историю, как Гардинер догнал Роуз и передал ей ключи, прежде чем она вошла в Провиденс-хаус. Если предположить, что в ваших показаниях есть хоть слово правды, то Гардинер не вспомнил о незапертой двери. Однако известно, что утром мистер и миссис Крисп обнаружили нечто обратное. Забеспокойся обвиняемый о ключе, он поспешил бы за ним к Роуз Харсент и вернулся к часовне. Но этого из ваших показаний не следует. Я сожалею лишь о том, что намеренное лжесвидетельство больше не карается публичной поркой.

Это был блестяще проведенный перекрестный допрос. Холмс ухватил наглецов за горло так ловко, как в суде мог бы сделать, пожалуй, один сэр Эдвард Маршалл Холл. Скиннер и Райт, ожидавшие от встречи с лондонским детективом лишь повторения тех вопросов, которые им задавали прежде, угрюмо молчали, не в силах выдавить ни слова. Но Холмс еще не закончил свою речь:

— Прежде чем вы избавите меня от своего присутствия, я преподам вам небольшой урок астрономии. Лунная орбита не столь легко предсказуема, как траектория движения Земли вокруг Солнца, время восхода и заката которого довольно просто вычислить. Осенью луна изо дня в день всходит примерно в один и тот же час. В полнолуние перед днем осеннего равноденствия она поднимается сразу после сумерек, и становится так светло, что крестьянам впору продолжать уборку полей до глубокой ночи. Это так называемая урожайная луна, а в октябре, после дня осеннего равноденствия, бывает луна охотничья. К несчастью для вас, весной время восхода ночного светила каждые сутки изменяется очень значительно: чаще всего минут на пятьдесят, а иной раз на целый час и более. Если в субботу, когда вы промышляли крольчатиной, луна встала в половине восьмого, то во вторник она никак не могла подняться раньше десяти. Пусть те события, о которых вы рассказали под присягой на суде, не были вымыслом, однако все равно в девять часов двадцать минут вы не увидели бы, кто прошел по тропе за оградой, — произнес Холмс, в упор глядя на опустивших голову Скиннера и Райта. — Теперь очевидно, что каждое слово ваших показаний — нить в паутине лжи, которую вы сплели, стремясь защитить себя. Сперва вы начали распускать слухи по злобе: вам хотелось испортить репутацию молодой женщины и сломать жизнь того, кого вы презрительно звали Святошей Уилли. Потом Роуз Харсент погибла, и вы не отважились признаться в клевете.

Честь Уильяма Гардинера была восстановлена. Холмсу удалось загнать в угол двух лгунов, которые теперь стояли перед ним по стойке «смирно». Прежде чем Эли Нанн вывел их из часовни, мой друг добавил:

— Еще раз повторите в суде прежние показания — и тут же вам станет ясно, что вы плывете по морю в решете. Я лично обнародую письменный отчет о ходе сегодняшнего допроса, а инспектор Лестрейд выступит моим свидетелем. Мы добьемся того, что вам будет предъявлено обвинение в преднамеренном лжесвидетельстве, и вас приговорят к семи годам тюремного заключения. Подумайте об этом.