У Станислава Драндулецкого, наоборот, дела пошли в гору. Он тоже снарядил караванчик к Юрию Близорукому, но, в отличие от Полкана, возглавил посольство сам. Кроме того, боялин-слон просчитал шаги своего заклятого конкурента и через доверенного человечка нанял разбойников. Они и перехватили Малафея. Парень успел уничтожить свиток и насилу убежал от лиходеев, благо было темно.

Станислав приготовил дары. Естественно, они не сравнились бы с сокровищами Персиянии, так никто и не требует от соседей слишком богатой взятки. Разве не в одной Эрэфии живем?

С точки зрения князя Световара, все было не так просто. Он, будучи единовластным правителем Тянитолкаева, не очень-то хотел попасть в зависимость от Мозгвы, зная, что подчиненная Юрию Отрезань платит не только мангало-тартарам, но и князю Близорукому.

Совсем недавно Световар встречался с другими князьями, были там и володетель Двери, и вождь Отрезани, не приехали лишь Юрий и Велемудр Ненапряжный из Легендограда, то есть представители двух самых сильных эрэфийских княжеств. Так ведь Велемудр погиб, оттого и не прибыл. А уж что творилось в те темные дни в Легендограде!

Чем помогут мелкие князья? Станут ли? Световар не ждал чудес. Кланяться Юрию тоже не хотелось. Была надежда на Василису Велемудровну. Уж она-то, недавно ничуть не сумняшеся снарядившая дружину аж до Торчка-на-Дыму, в стороне не останется. Только она привела из битвы со Злодием Худичем потрепанную рать.

Страшнее всего было то, что князь Тянитолкаева размышлял обо всех этих вещах как об отвлеченной проблеме, он-то не верил в близость кочевой орды. Именно поэтому весть о разоренной Малорассеянии ударила как гром среди ясного неба.

Оборванные люди прискакали на взмыленных конях, сбивчиво поведали о падении Киевца. Дескать, тьма тьмущая степняков, как смерч, смела всякое сопротивление. Лютый Тандыр-хан приказал мужчин-воинов истреблять, остальных гнать в полон.

Световар схватился за седеющую голову. Угроза набега мгновенно превратилась из умозрительной проблемы в реальную беду.

«Благо дружина два дня во всеоружии», – порадовался князь, но тут его тоже ждало легкое разочарование. Ратники, с присущим им отвращением к учениям, собирались крайне слабо, а о крестьянском ополчении никто и не позаботился. Меж тем Световар ждал больших учений и четко велел согнать все боеспособное население в отряды.

Кроме дружинников поднялись лишь четыре деревеньки, принадлежавшие Полкану.

Стоило людям узнать о надвигающемся полчище, и отношение к сбору изменилось. Теперь каждый стремился вооружиться и защитить семью, дом, ну и заодно князя с боялами.

Люлякин-Бабский всячески доказывал собственную готовность к боям. Он жестко руководил Партией ослов, за пару дней превратив партию в подобие армии. Каждый осел, как это смешно ни звучит, знал свой маневр.

В стане слонов все развивалось значительно медленнее. Станислав Драндулецкий уехал в Мозгву, и в отсутствие главы партии бояле погрязли в спорах. Когда к ним пришел Полкан с предложением объединиться, они отказались, ведь ходить под рукой осла претило любому слону.

По улицам каждый день бродила растрепанная Скипидарья. В тонкой руке гадалки по-прежнему горел светильник.

– Горе тебе, град незащищенный и расколотый! Одумайся, люд тянитолкаевский, встань под одно знамя!

* * *

Колобок-разумник отогнал тяжеловоза к ручью и начавшим по-весеннему зеленеть кустам, с большим трудом расседлал, а потом вернулся на берег огненного озера.

Через двое суток воды расступились и по скользкому донному илу в мир прибрел шатающийся Егор Васильевич Емельянов. Вид у него был, словно ему пришлось все это время физически работать. В каком-то смысле так оно и получилось.

Богатырь похудел, осунулся, под глазами залегли тени. Ремень болтался свободно, мешковато выглядел китель. За спиной на перевязи болтался немаленький меч. Неверные ноги вынесли дембеля на берег, озеро сомкнулось.

Ветер донес до каравая молодецкий перегар.

Хлеборобот хотел высказать спутнику все, что накипело, но ефрейтор Емеля остановил его, подняв руку ладонью вперед.

– Позже, – просипел парень. – И так еле отпустила.

Лошадка нашлась там, где ее оставил Колобок. Егор с третьей попытки закинул седло на крутую спину, кое-как затянул подпруги, влез, чмокнул каурку в шею и сказал:

– Шеф, гони в Тянитолкаев.

Презрительно фыркнув, кобылка потопала на запад.

А теперь наберите полные легкие воздуха…

М. Задорнов

Водяной оказался товарищем крученым, скользким и попросту мутным. Очевидно, в нем боролось несколько желаний. Первое – сбежать поскорей от витязя, явившегося из мира живых, и не мучаться. Второе – поболтать хоть с кем-нибудь, посплетничать, а то и похвастаться. Все-таки быть главным по Смородине и почетно, и доходно, только куда этот доход девать-то? Третье – а вот любопытно, чего пришел? Ну, и еще желания были, конечно. Так, по мелочи.

Огорошив Ивана отповедью о «моей заводи с краю», Саламандрий шлепнул себя по лбу перепончатой рукой и стал зазывать Старшого в гости, на дно речное.

– Да ну тебя, – насторожился дембель. – Я больше полутора минут под водой не протяну, да и с крокодилом твоим на его территории встречаться не тянет. Вдруг он матч-реванш устроит?

– Музгарка-то? Не думай плохого! Он ученый у меня. Я ему: «Фу!» – он под корягу. А коли боишься, я его на цепь посажу. Пусть по цепи походит.

– …Кругом, – добавил Иван, глядя на Мировое Древо и вспоминая кота Баюна.

– Да хучь и кругом. А насчет воды тоже никаких препон не видится. Нешто ты не слыхал быль о купце Садко? По нашему приглашению любой воздуходышащий вполне вольготно себя на дне почувствует.

У Емельянова-старшего было мало вариантов. Живую-то воду надо добывать.

– Ладно, сажай крокодила на цепь, если не врешь.

Через пять минут Саламандрий вынырнул, сияющий, словно бирюзовый самовар, выжал ушанку, подмигнул Ивану рыбьим глазом:

– Айда, гостюшка дорогой, в чертоги подводные. Рыба свежую икру мечет, русалки баньку топят. Осьминога послал за элем кочевряжским, в утопших кораблях хранящимся.

– Подожди, – насторожился Старшой. – Откуда в реке осьминог? И откуда в Нави корабли?

– Вот ведь пескарь премудрый! – усмехнулся Саламандрий. – Смородина есть первоначальная река, всем рекам Яви жизнь дающая. Отсель можно в любой водоем попасть, был бы навык волшебный. А у домовитого водяного в услужении не только осьминоги состоят. А кого ж еще за элем послать, окромя восьмилапого холопа, чтоб два раза-то не бегати? Все, хватит вопросов, сам сейчас все узришь. Ныряй! Чего за пряжку ухватился? Прямо в одеже!