– Ну, это… Знаешь, я подумал… Вдруг он сам… Квадрат искать пошел? Ну, в смысле – голову лечить?..

Эх ты, глупка-добрячок, если бы так… Я бы его сам за руку туда отвел…

Нормальный лес кончился, тропа неожиданно юркнула в невысокие плотные заросли карликовых берез и совершенно потерялась. Как здесь идти? По десять берез на каждый квадратный метр, кроны широченные намертво срослись, и вот такой зеленый матрас – тебе по пояс – до самого горизонта. Когда-то здесь ЛЭП проходила. Вон опоры торчат.

– Ну? – Стармех повернулся к Кувалде с таким видом, словно тот – пойманный за руку вражеский диверсант.

А вот и не странно было бы, если Гризли сейчас предложил бы что-нибудь совсем уж дурацкое – например, идти прямо поверху этих самых берез, надев на ноги широкие плетеные лыжи вроде снегоступов. Слабо?

– Это, вдоль надо-ть, по краешку пробираться… пока проход не найдем… а там – как раз через шестьсот восемьдесят шагов – Цветник…

Пошли по краешку. Шагов через двести спугнули двух буриданов. Оба, как водится, живо сиганули прямо из-под ног – вверх, метров на десять, а потом, опять же классически, под прямым углом, разлетелись в стороны. Предполагается, что у бедолаги-охотника при этом глаза так же разъезжаются в разные стороны, он стреляет и мажет, а невредимые буриданы спокойно возвращаются в гнездо. Ну-ну. Не на таковских напали, в смысле, мы тоже не лыком шиты. На этот случай у нас в команде сценарий давно отработан: Азмун всегда стреляет в правого, Стармех – в левого. Чтоб не раздумывать долго. Чтоб дичь хорошая мимо не пролетала. А супчик с потрошками буридановыми – м-м-м! – именины желудка!

Так и сделали. Да только не учли, что у этих щеглов-переростков как раз линька прошла. И летают они – хуже веника. Да не то чтобы совсем промазали. Цукоша-то попал… А Стармех, видать, сильно с Двоечником перенервничал. Ка-ак бабахнет! Да не в буридана, а прямо в опору ЛЭП!

Господи, красота-то какая! Остается удивляться, как эта насквозь проржавевшая и изъеденная кислыми дождями и металлической тлей дурища раньше не рухнула! Она как-то вся жутко мелко задрожала, теряя четкие очертания, потом что-то тихо скрипнуло-пыхнуло, и опора… нет, не упала. Она рассыпалась в воздухе. И лишь потом облаком рыжей пыли стала медленно оседать на землю.

– Ух, ты-ы… – выдохнули почти хором. И сразу же: и я! и мне!

И – пошла пальба! Честно скажу – давно так душу не отводили. Штук двадцать, не меньше, грохнули. И тут Саня как-то судорожно вздохнул и тихо заметил:

– Теперь главное, чтобы ветер не поднялся…

Вот у нас, например, в народе ходит мнение, что из всех тех гадостей, которые наш барометр ходячий за версту чует, не меньше половины он сам же на нас и накликивает.

Через десять секунд после Саниных слов про ветер листочки карликовых берез легонько затрепетали. А еще через полсекунды мы поняли, что сейчас на нас понесется несколько тонн мелкодисперсной ржавой пыли – той, что осталась висеть в воздухе после наших упражнений в стрельбе по опорам. Душевная перспективка, да? Все оторопело глядели друг на друга, совершенно не представляя, что же делать.

– Сюда давай! – закричал вдруг Кувалда, ныряя прямо в заросли.

Здорово. Ну просто – пруха несметная! Какой-то хитрый зверь проделал себе уютный лаз шириной около метра. Листья соседних берез плотно смыкались над головой, образуя приятный зеленовато-сумрачный коридорчик. Саня полз за Пургеном, мучаясь вопросом: кто бы мог быть таким искусником? Стволы были не откушены и не срезаны. Какой-то неведомый умелец аккуратнейшим образом просто выпилил у них середину мелким лобзиком. И опилки с собой унес.

Сзади пыхтели.

– Все-е! – крикнул сзади Дима. – Поместились!

Так. Поместились. Теперь можно полежать и немножко отдохнуть.

– Лень! Ты как там? – заорали рядом. Ага, значит, это пыхтел Цукоша.

– Я-то ничего! Созерцаю подошвы Кувалды Гризли!

– Ну и как?!

– Боюсь, долго не выдержу!

– А что так?!

– Слушайте, придурки! Вы долго еще через меня перекрикиваться собираетесь? – сварливо спросил Двоечник. – Трудно десять минут молча полежать? Соскучились очень?

– Лень, слышишь? Кажется, Двоечнику твои подметки тоже – не подарок! – заржал Цукоша.

– Странный какой коридор здесь!

Это уже Дима. Тоже, видать, заметил.

Впереди что-то быстро загундел Кувалда.

– Чего, чего? – Сане показалось, что он ослышался. А когда понял, что – нет, чуть не заорал от страха.

– Что он говорит? – переспросил Стармех.

– Он говорит, что это рабочий лаз муравьев-болтунов, – дрожащим голосом ответил Цукоша.

– Тогда – какого черта… – начал было Стармех, но поперхнулся и замолчал. Ясно какого. Стрельцы-весельцы, стрельчаки-весельчаки. Лежи вот теперь и думай, чего тебе лучше: ржавчиной задыхаться снаружи или муравьев-болтунов здесь поджидать…

Кувалда забормотал, судя по тону, что-то ободряющее.

– Чего?!

– Говорит, нет их здесь сейчас, миграция у них!

– Чего?!

– Ушли, говорит, на хрен, отсюда!

Ф-фу-у… Слава Богу, хоть здесь повезло немного.

– Дим, как там на улице?

Не, честное слово, орут, как на базаре.

– Да вроде нормально! Сейчас посмотрю! Ага! Вылезайте!

Рыжее облако слегка припорошило листья, поэтому казалось, что, пока мы валялись под березами, здесь уже наступила осень. Ладно, повеселились, можно и дальше топать.

И топать, и топать, и топать… До чего однообразная местность – не на чем взгляд остановить. Чего-то я и не припомню по карте, чтобы здесь так долго идти…

Кувалда наконец нашел злополучный проход, куда все облегченно и свернули. Дорожка была широкая, утоптанная, словно аллея в парке. Нет, сюда мы как-то ни разу не доходили. У нас всегда маршруты севернее лежали. Так и что удивительного? Каким идиотом надо быть, чтобы по РАВНИНЕ прогуливаться? Кувалда, правда, рубаху на пузе рвал – клялся, что саунд-волны сейчас – жуткая редкость, а здесь о них и слыхом не слыхивали… Ничего каламбурчик, да?

Пурген догнал Саню, ткнул локтем в бок:

– Слышь? Поют.

Я бы, конечно, пением эти звуки назвал с большой натяжкой. Так, мычание. Но, учитывая низкую музыкальную грамотность местного населения, явление, безусловно, необычное.

Впереди остановились, и Саня услышал довольный голос Гризли:

– Это, ить дошли… Цветник это…

Местность здесь совершенно незаметно понижалась, образуя нечто вроде а-агромадного блюдца, метров пятьсот в диаметре. И вот теперь представь, что в это самое блюдце набросали мелко нашинкованную радугу, пардон за пошлое сравнение, ничего умнее в голову не пришло.