– Да нет… – Эдик замялся.

– Господи, я сама все расскажу, а то ты сейчас все усложнишь, – перебила Яна, и, к удивлению Али, Эдик ее не оборвал. – Аль, Юра был с девушкой, с женщиной. В том лесу. И они были вдвоем. Их все ждали. Понимаешь, все уже были на борту. А они где-то в лесу заблудились. Долго не выходили. И уже капитан стал волноваться, и помощник капитана, который с катером поджидал, тоже волновался…

– Короче, все волновались, а Юра из леса вышел с мешком ежей и девушкой, – рубанул Эдик.

– Каких ежей? – не поняла Аля.

– Понятия не имеем. Так писали во всех газетах. Странно, что ты их не читала.

– Вы с ума сошли?! До газет ли мне было! Я сорвала выступление на благотворительном концерте и вылетела первым попавшимся самолетом. Я летела с пересадкой, а оттуда сразу в больницу. Я двое суток боролась со сменой часовых поясов, с врачами, которые не разрешали сидеть с ним. Потом я спала. – Аля задумалась. – А мама ничего мне не сказала.

– Еще бы! – охнула Яна. – Понимаешь, все решили, что она его любовница и занимались они там сама знаешь чем. Я почему это тебе так спокойно говорю – вы разведены, и тебе, надо полагать, все равно, с кем он там был. Но знать ты же должна.

Эдик посмотрел на лицо Али и понял, что вовсе не обязательно ей было это знать. Развод разводом, а присутствие любовницы в момент покушения – это совсем другое дело.

– Слушай, ты особенно значения ничему не придавай, мы-то думали, что ты обо всем уже прочитала или тебе рассказали. В конце концов, никто не знает, откуда она вообще взялась. Так, какие-то сведения есть – какая-то то ли продавщица, то ли хозяйка магазина. Вообще никто. Как она попала на яхту – тоже разное говорят. Одни утверждают, что сама владелица пригласила отдохнуть. Но это вряд ли – слишком у них разное положение.

– Удельный вес, – сумничала Яна.

– Ну да, ну да, – кивнул Эдик, – другие говорят, что она за собакой присматривает. А собака этой самой хозяйки яхты. Ну, одним словом, собачья няня.

– Нет, я слышала, что это ее собака, этой девицы. Но это так, разговоры. – Яна важно повела плечом.

– Аль, дело не в этой девчонке. Меня тут беспокоит другое, более важное.

– Что именно? – Аля спокойно посмотрела на Эдика. Она ни за что не выдаст свои чувства. Она знает, что и как эти милые муж и жена могут потом рассказывать друзьям и журналистам. Звездный опыт научил Алю осторожности.

– Карьера Юры. Такое прикосновение к криминалу… Как бы не сняли его. – Эдик сочувственно покачал головой. Аля еще больше выпрямила спину и все присутствующие поняли, что дипломат из Эдика никакой.

Из ресторана Аля уехала раньше обычного. Она нарочито зевнула, посмотрела на часы и сообщила, что ей завтра рано вставать.

– Я уезжаю, извините. Что-то совсем валюсь с ног. А завтра с утра к Юре ехать надо. – Она встала со своего места.

– Жаль, можно было бы потанцевать! – Яна только-только настроилась на ночное веселье.

– В следующий раз. – Аля чмокнула ее в щеку, попрощалась с Эдиком и вышла из ресторана.

– Мне кажется, что она сильно расстроилась. – Яна задумчиво посмотрела ей вслед.

– Да, зря мы ей про эту девчонку сказали.

– Зря ты ей сказал, что Юру могут «задвинуть». – Яна прикурила сигарету.

– Ну, ей-то какая теперь разница?! Они разошлись бог знает когда, – отмахнулся Эдик, но вид у него был озадаченный.

– Значит, разница есть. Может, любит еще?

Аля вышла на воздух и даже не поежилась – она не заметила разницы температур. Она не сразу нашла свою машину и пошла было искать ее сама, пока швейцар не кинулся со всех ног за водителем. Эти хитрые ночные работники имеют отличную память, которая является залогом хорошего заработка. Наконец Аля села в машину.

– Поехали домой, только длинным путем, – сказала она водителю. Тот кивнул, и машина плавно тронулась с места.

«Что это было? – Аля смотрела на город только потому, что надо было вообще куда-то деть взгляд. – Что это было? Почему меня так задела эта фраза – «любовница, с которой занимались сама знаешь чем»?! Ммм, как было неприятно это слышать. Как будто я сама их застукала! Но почему неприятно?! Мы разведены, и достаточно давно. Он имеет полное право…» При мысли о праве Юрия на личную жизнь настроение испортилось вовсе.

– Еще немного по городу поездим, пожалуйста, – обратилась она к водителю.

– Хорошо, – кивнул тот, и машина заскользила по улочкам.

Аля вжалась в мягкие кожаные подушки заднего сиденья, откинула голову так, чтобы лицо оказалось в тени, и заплакала. Она понимала, что водитель слышит ее плач, но не могла остановиться. Слезы лились ручьем, смывали дорогую тушь.

Аля плакала, но это были не слезы прощания с человеком, которого любила и который вдруг изменил или просто ушел. Это были не слезы женского горя, когда чем хуже – тем лучше, тем горше и упоительнее рыдания. Это были не слезы злости и грядущей мести. Эти были слезы женщины, которая не умела плакать. И сейчас вдруг ее мир обрушился: всего один маленький камешек, одна деталь, непроверенная и неточная, – и рухнула стена, обнажив сомнения, неуверенность, старые чувства, опасения и надежды. Аля плакала, и лились слезы беспомощности – что делать с тем, что ожило в ее душе, как поступить с тем, о чем узнала, что думать о будущем и есть ли оно у них. Она не могла ответить ни на один из этих вопросов, а потому плакала.

Машина внезапно притормозила на автозаправочной станции, и водитель, не оборачиваясь, произнес:

– Мне надо кое-что посмотреть. Вы не возражаете, если мы здесь остановимся?

Он не стал дожидаться ответа, вышел из машины, убедился, что Аля заблокировала двери, и пошел в сторону ярко освещенного здания. Войдя, он заказал кофе, сел за высокую стойку и закурил. Водитель был человеком понятливым и чутким.

Аля благодарно всхлипнула – прекращать плакать не хотелось, и она дала себе волю. Ей на миг показалось, что, пока она плачет, судьба за нее сама примет решение. А ей останется только вернуться домой, умыться прохладной водой, посмотреть на себя в зеркало, вздохнуть при виде опухших глаз, а потом лечь в постель и уснуть в полной уверенности, что завтра уже будет все ясно и понятно.

Как ночь не принесла облегчения, так и утро не принесло успокоения. Проснувшись, Аля вдруг обнаружила, что на смену обиде, подозрениям и гневу пришло бешенство. Не узнавая саму себя, она металась по комнатам большой маминой квартиры. Елена Семеновна скрывалась в своей спальне. «В конце концов, надо уметь держать себя в руках, не разводиться, не подумав, и вовремя читать газеты», – думала Алина мать, раскладывая пасьянс, к которому пристрастилась. Ее дочь вернулась с заплаканными глазами, опухшим лицом и размазанной косметикой. Елена Семеновна испугалась, в первое мгновение закрались ужасные подозрения – бандиты, воры, насильники, но потом она вспомнила, что Аля была с водителем и домой вернулась на машине.