— Полчаса назад в конюшне был взрыв, — сказал он. — Пожар еще гасят. Все сторожа погибли. Из лошадей удалось спасти только двух, но они обгорели. Завтра тебе не на чем сражаться.

— А Росинант? — спросил я, чувствуя, что сердце у меня проваливается куда-то вниз.

— И он тоже…

— Как же это случилось? — У меня не было ни малейших сомнений, что диверсия организована Рюделем.

— Мы не знаем ничего. Взрыв был не сильный — лошади погибли в основном от огня. А люди — все… Возможно, их попросту убили.

Вид у Илии был измученный, на лице и руках виднелись царапины и ожоги. Видимо, он кинулся ко мне, не успев даже привести себя в порядок.

— Ты голоден? — спросил я. — Садись с нами ужинать. И оставайся тут до утра.

Он кивнул.

Я познакомил Илию с Феем и его друзьями. Пока Илия умывался и ел, я рассказал о происшествиях во дворце.

— Теперь у меня осталась только одна лошадь. Если что-нибудь случится и с Закатом, Рюдель станет победителем.

Немедленно несколько человек вызвались проверить, как охраняется стойло. Я попросил Петровича пойти с ними — его электронные органы могли обнаружить то, что недоступно чувствам человека. Илия утолил голод и сел в низкое кресло — он очень устал.

— Я начинаю думать, что бабушка права, предостерегая меня от рюделевского подарка, — сказал я Фею. — Меня словно подталкивают к этой лошади. Завтра решающий бой, но я с радостью бы сел на Росинанта, будь он жив…

— Но чем может быть опасен Закат? — спросил Фей. — Ведь ты уверяешь, что это отличная лошадь. Кроме того, ты уже сражался на ней. Почему ты решил, что она — от кавалера Рюделя?

— Да потому, что это лучшая лошадь на всей Изумрудной. Где мог достать такую дядюшка Теодор?

— Эти торговцы с ножами могут многое. Мы кое-что о них знаем. Они создали свое тайное братство, имеющее деньги, оружие — не только ножи, но кое-что посерьезней. Есть сведения, что они намереваются скинуть кавалеров. Лет десять назад они уже пробовали сделать это…

Я слушал Фея, и расстановка сил на Изумрудной становилась мне все яснее. Да, от законов истории никуда не денешься — они срабатывают с предельной точностью, в каком бы конце Вселенной ни происходили события.

— Что сейчас делает принцесса? — спросил я у Илии. Но беднягу сморил сон — он лежал в кресле, уронив голову на грудь и свесив на пол руку.

— Давай перейдем в другую комнату… — прошептал я, поднимаясь.

Но Фей стремглав шагнул к Илии и поднял ему голову.

На нас глянули остановившиеся глаза мертвеца.

Наверно, все, что я пытался в тот миг сделать, было нелепым и ненужным. Я стал искать у Илии пульс, пытался слушать сердце, делать искусственное дыхание… Еще никогда рядом со мной не умирали люди, и я растерялся.

Фей остановил меня.

— Как обидно, — сказал он грустно. — Я встретил человека, который мог стать другом. Но Кресту было угодно, чтобы срок его жизни истек… — Он заметил мой непонимающий взгляд и объяснил: — У нас все так умирают, достигнув сорока лет. А теперь даже раньше. Летур говорил тебе это…

Поздно ночью громкий стук поднял нас всех на ноги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались вооруженные люди. Последним вошел птицеголовый судья, самодовольно поводя выпученными глазами. На скуле у него красовался огромный, тщательно запудренный синяк.

— Что это значит? — спросил я хмуро. — Как ты смеешь тревожить сон кавалера?

Судья рассыпался в извинениях, а на его губах так и змеилась противная улыбка.

— Я никогда бы не осмелился… Но у меня строжайший приказ разыскать и схватить опасного преступника, покушавшегося на жизнь кавалера.

— Где ты видишь здесь преступника? — Я взглянул в мерзкую рожу судьи, и у того сразу сползла улыбка с лица. — Кто он? Говори!

— Вот… — судья ткнул рукой, показывая на Петровича. — Твой слуга напал на кавалера, изувечил его, и тот выбыл из числа Соискателей, поскольку не мог продолжать схватки. Вот ордер на его арест!

Мне все стало ясно. Я кавалер, гость принцессы, и поэтому неприкосновенен. Но если я окажу сопротивление властям, это будет прекрасный предлог, чтобы обвинить меня в чем угодно и не допустить до боя. Такого удовольствия я Рюделю не доставлю.

Я вырвал из рук судьи ордер, внимательно прочитал и передал Фею. Документ был составлен по всей форме — Фей огорченно вздохнул и развел руками.

— Хорошо, я позволю тебе выполнить свой долг, — сказал я судье. — Что будет с арестованным?

— Это решит суд, — важно заявил птицеголовый, опять приобретая уверенность. — Наши законы справедливы.

— Я приду на суд, — сказал я. — И берегись, если хоть волос упадет с головы моего слуги до суда! Петрович, следуй за ними.

— Руки… — проверещал судья, тыча пальцем в Петровича. — Руки ему свяжите!

— Что? — я шагнул вперед.

Побледневший судья юркнул за спины охраны, схватившейся за оружие. Я представил, что сейчас произойдет, и остановился.

— Я обещаю тебе, судья, что мой слуга будет идти с вами туда, куда ему прикажут, не пытаясь бежать.

— Связать! Связать! — снова завопил птицеголовый. Тут я вдруг успокоился. Я вспомнил, кто такой Петрович.

— Пускай они тебя свяжут, — сказал я Петровичу и добавил на русском, которого здесь никто не знал: — Информируй меня обо всем.

Стража накинулась на робота, скручивая его заранее припасенными веревками. Судья снова рассыпался в ехидных извинениях и удалился впереди своего войска, конвоировавшего невозмутимого Петровича.

Некоторое время все молчали. Потом раздались возмущенные возгласы.

— Успокойтесь, друзья! — сказал я. — От нас только и ждут, чтобы мы нарушили какой-нибудь закон. Прошу вас, никакого негодования! Меня больше беспокоит другое. Никто, кроме Ганелоны, не знал, где я буду, и тем не менее Рюдель нас нашел.

Зазуммерил мой браслет. Я торопливо включил связь и услышал голос Петровича.

— Мне связывают ноги, — докладывал он невозмутимо, как всегда.

— Они что, собираются тебя нести? — удивился я.

— Не думаю. По-моему, меня хотят утопить. Мы находимся на самом берегу реки. Да, ко мне привязывают камень.

Разговор шел по внутреннему устройству робота, не имеющему акустического канала, и не был слышен для окружавших Петровича людей.

— Меня сталкивают в воду, — докладывал Петрович. — Вот столкнули. Иду ко дну. Глубина метра три

— Ты сможешь выбраться? — спросил я обеспокоено.

— Конечно. Руки я уже освободил.

— Подожди минут пять, пока они уйдут, и возвращайся ко мне, — распорядился я — Ты мне будешь нужен.