На один миг я вновь почувствовала руку Киго на своем запястье и увидела твердую линию его челюсти, когда император откинул голову, пытаясь совладать с собой. Я вздохнула и встретила пристальный взгляд Лунной Орхидеи:

– Ты хорошо его знаешь.

Девушка слегка пожала плечами и вновь обмакнула кисть:

– Достаточно хорошо, чтобы понять: с этим кольцом он дал тебе нечто большее, чем просто защиту богов.

Я разжала ладонь, и мы обе посмотрели вниз на амулет крови. Я знала, что это нечто большее – почувствовала в прикосновении Киго, в его тихом голосе. Но все равно хотела выяснить, что же он мне дал, по мнению Лунной Орхидеи.

Спрашивать не пришлось: женщины для утех – мастерицы угадывать желания. Лунная Орхидея отложила кисть, и вдруг ее темные глаза засверкали.

– Он дал тебе свою кровь. И поделился моментом своего становления как мужчины.

Я снова сжала кольцо. Улыбка Лунной Орхидеи была столь же напряженной, как мое сердце.

На секунду я почувствовала себя победительницей, будто стала первой в некой безмолвной борьбе между нами. А потом глянула вниз на руки девушки, и мир исчез, остались только эти длинные бледные пальцы, медленно скользящие по священной коже Киго.

Не победила. Даже не вышла на арену.

* * *

Казалось, прошли века, прежде чем ко мне вновь подошла Мама Момо.

– Ты потрудилась на славу, – похвалила она Лунную Орхидею. – Что скажешь, леди Дела?

Дела согласно улыбнулась, но на лице ее читалось беспокойство. Оборотная присоединилась к нам в самом начале подготовки, точно мотылек, летящий на пламя женственности. Она сидела рядом, пока меня красили, и я видела, как ее крупные ладони рвутся к кистям, а глаза оценивают, достаточно ли черны мои ресниц и красны губы. Я почти физически ощущала ее болезненное желание сбрить щетину и легкими мазками вернуть себе женскую сущность.

– Как ты? – прошептала я, когда Лунная Орхидея ненадолго отошла.

Дела поставила на место баночку с краской и закусила губу.

– День за днем Рико видит меня в мужской одежде. Это и для меня трудно, что уж говорить о нем, – вздохнула она.

Я прикоснулась к ее руке:

– Одежда – ерунда. Он знает, кто ты на самом деле.

– Тогда почему я чувствую, как он отдаляется от меня? – Дела опустила голову.

– Не думаю, что от тебя, – мрачно пробормотала я, – скорее от меня.

На другом конце комнаты в облике Сафлора уставилась в большое зеркало у стены. Я вспомнила, как сама поразилась, впервые столкнувшись с собственным отражением в полный рост на арене – вот ты просто живешь в плоти и вдруг уже смотришь на себя со стороны, изучаешь формы и контуры, и вроде это ты, но в то же время не ты. Вида быстро отвела глаза от своего отражения в драгоценном стекле. Возможно, не хотела узреть свой дух в его глубинах. Затем проследила за отраженной рукой, скользнувшей по изгибу талии. Ее тело было окутано прозрачной голубой тканью, и где-то сквозь нее был заметен блеск смазанной маслом кожи, а где-то три-четыре слоя скрывали все, кроме округлых форм. Вида нахмурилась и, залившись румянцем, отступила.

– В таком наряде будет тяжело драться, – заметила она. – И он такой тесный. Некуда спрятать оружие.

– Ты бы все равно не пронесла его мимо охранников, – фыркнула Момо и поманила меня к зеркалу. – Давай, леди Эона, взгляни на волшебное преображение.

Я подобрала юбку своего розово-зеленого платья и пошла к зеркалу, одновременно страшась и изнывая от нетерпения.

Из гладкого стекла на меня настороженно смотрела тонкокостная женщина. Ее большие глаза стали еще больше, благодаря углю на бровях и ресницах. Ее густые волосы были сплетены в корону из трех витков и украшены прекрасными золотыми цветами, из-за чего женщина казалась выше. Ее рот превратился в стилизованный бутон, но лицо выглядело странно печальным, так как естественно приподнятые уголки губ скрывала белая краска. Та же краска смягчила упрямый подбородок и удлинила шею.

Я моргнула, объединяя разрозненные части своего лица в цельный образ. Женщина в отражении была миловидной, но не прекрасной, как Лунная Орхидея. Я опустила глаза ниже, до впадинки на горле. Она осталась незакрашенной – сияющая драгоценность, кусочек естественной кожи, намекающий на то, что скрывалось под розовым и зеленым шелком и тугим вышитым поясом.

– Вроде полностью прикрыта, но послание весьма недвусмысленно, – криво усмехнулась Дела.

– Это наше искусство, – сказала Момо.

Я покачала головой:

– Я не могу… – И попятилась от зеркала. – Мне не хватает женственности. Я выдам нас своей мальчишеской походкой.

– Вздор! Ты долгие годы ловко водила всех за нос, изображая мальчика. Уверена, с образом Пиона тоже справишься. – Момо вновь подтолкнула меня к зеркалу. – Посмотри на себя. Ты прекрасный Пион, искусный музыкант, чье общество могут позволить себе лишь богатые и влиятельные мужчины. Они все будут заняты, раздевая тебя глазами, и ничего больше не заметят.

Я сжала губы. Я знала, что Момо права: солдаты не увидят ничего, кроме тела, сулящего удовольствия. По крайней мере, поначалу. Даже взгляд Киго изменился, когда я призналась ему, что я девушка. Конечно, он разъярился, но потом вписал меня в женский образ, и вся моя суть тут же свелась к одной лишь плоти. Я сгорала со стыда и в то же время пылала праведным гневом.

Я взглянула в зеркало, и улыбка исказила красный бутон рта. Вот бы Киго был здесь и увидел меня такой… Посчитал бы он меня красивой? Я покосилась на Лунную Орхидею. Нет, если бы она стояла рядом. И все же Киго выбрал меня своей нейзо и целовал, даже потную, грязную и воняющую лошадью. Я для него больше чем просто тело.

Сомнения острым кинжалом пронзили мои мысли. Возможно, тело тут и ни при чем. Вдруг Киго никогда и не хотел Эону, а только «тысячу молний, что несут удовольствие»? Потому он и не искал моего общества по дороге в город… какой от меня толк, если трогать жемчужину все равно нельзя? Я вновь посмотрела на Лунную Орхидею. Император мог получить любую женщину, так почему выбрал меня?

Возможно, глядя на меня, он даже не видел Эону. Лишь силу дракона.

Мама Момо повела меня прочь от зеркала:

– Если все пройдет гладко, ты в любом случае не останешься с офицерами надолго. Расскажите-ка мне план еще раз.

Мы уже дважды рассказывали, но она просила повторить. Лишним не будет.

– Прием устраивает один из единокровных братьев Сетона, верховный лорд Хайо. Он просил лишь девушек попроще и, увидев меня, начнет жаловаться.

Момо кивнула:

– Он тот еще скупердяй и не захочет платить за то, что не заказывал.

– Тогда я объясню, что произошла ошибка, и мы с Видой – подарок императору от домов Цветочного мира: Пион – для музыки и пения, а Сафлор – для основных искусств. – Я помолчала. – Что, если Хайо все же решит, что хочет меня?