– Я не знаю, – говорит он. – Я не знаю, что делать.

В ноябре проходит коронация Марии во Франции. Я слышу о том, что ее муж каждое утро дарит ей огромные украшения, что на коронации она была одета в платье из золотой парчи и проехала по Парижу в открытой карете под арками, увитыми французскими лилиями и розами Тюдоров. Король страдает от подагры и едва стоит на ногах, но все не устают восхвалять красоту и манеру держаться его юной невесты. В благодарность за такую чудесную кобылку он отправляет в дар Генриху нарядную сбрую. Именно так, слово в слово. Когда нам рассказывает об этом наш посол, мне становится дурно. Вот какова судьба принцессы, которую выдают замуж в интересах короны. Не всем же суждено быть такими счастливыми, как мы с Ардом.

О, сколько радости он дарит мне! Даже оказавшись в западне, которую сами себе и создали своими поступками, я не ощущаю горечи поражения, потому что он рядом со мной. Я с нетерпением жду ночей, когда он приходит в мою спальню, а приходит он каждую ночь, невзирая на посты и запреты, потом со смехом говоря, что ему придется исповедаться в грехах страсти, плотских желаний, любви и даже идолопоклонничестве. Так говорит он, целуя мои губы, болезненно напряженные соски и даже потаенные части моего естества. Он любит меня без всякого стыда и сомнений, словно я и есть его королевство, которым он полностью владеет. И я, раскрывшись и лишившись всякой воли, жаждущая его прикосновений, позволяю ему говорить и делать все, что ему заблагорассудится, пока его губы рядом с моими. Я стала бесстыдной, я зачарована. Мне никогда не приходило в голову, что удовольствие может быть настолько всепоглощающим, что мужчина способен будить в женщине такую чувственность, что она буквально теряет голову, становясь уже и не королевой, и не матерью. Я превратилась в сгусток желания, ожидая его исполнения весь день, изнемогая до наступления ночи, когда он тихо входит в мою спальню, закрывая за собой дверь. Я ловлю его улыбки, обещающие мне скорую встречу, и ненавижу восходы, заставляющие нас вставать с кровати и идти в часовню, строя соответствующе отрешенные лица и делая вид, что мы не поглощены друг другом без остатка.

Днем я должна быть королевой, думать и планировать, как начальник караула и как лорд-канцлер. К нам продолжают приходить плохие вести. Несмотря на то что я даровала кузену Арчибальда Гэвину Дугласу архиепископство, шотландские лорды не приняли его, а папа римский, несмотря на ходатайство Генриха, отменил мое назначение. Лорды отправили в крепость Сент-Андрус войска, и Гэвин Дуглас оказался в засаде, как и мы в Стерлинге. Плохой подарок сделала я ему в день своей свадьбы.

Затем наступает время рождественских поздравлений. Сначала мне приходит длинное письмо от Марии с описанием ее роскошных украшений и блеска французского двора. Они осыпали ее дарами на свадьбу, и сам ее брак оказался потрясающе удачным. На турнире, посвященном их венчанию, Чарльз Брэндон выступал под ее цветами, а двор гудит от сплетен о том, что наследник ее мужа, Франциск I, влюбился в нее с той же страстью, что и сам старый король Людовик. Мария подтверждает эти слухи, и я почти вижу ее кокетливую улыбку, когда читаю эти строки.

Дальше следует длинный перечень подарков, сделанных ей королем, и перечисление всех тех, кто сказал ей, что она красива, как картинка, как ей идут роскошные наряды и как король настаивает на том, что она всего этого достойна. Она пишет о своей коронации, о том, как богат Париж, о своих фрейлинах, развлечениях, и далее, и далее, я перелистываю целых три страницы, едва пробегая их глазами.

Я же думаю, что я не завидую ей. Нет, не зачисляй меня в ряды женщин, желающих выглядеть, как ты, иметь твои драгоценности и твои наряды. Я намерена завоевать свое королевство собственными способностями как правительницы, а не прелестями красивой женщины. Я – правящая королева, а не кукла.

Затем я беру в руки короткую записку от Екатерины.

Я сижу возле камина, держа письма на коленях. Я постоянно слежу за перипетиями судеб этих двух женщин, наконец обуздав свою зависть. Мне сложно судить, кто из нас теперь находится в лучшем положении: я, замужем по любви, но в осаде собственного народа, Мария, проданная в красивое рабство, мало чем отличающееся от бань Сазерка, или Екатерина, стоически переносящая самые страшные неудачи, ежегодно принимая очередную потерю. Четвертый мертвый ребенок? Разве это возможно без проклятья? Разве послал бы Всевышний четыре подобных трагедии королеве, которая близка Его сердцу? Значит ли это, что Господь отказывается принимать наследника Тюдора на трон Англии? Это Он хочет нам сейчас показать? Или дело в Екатерине, которую настигло проклятье? За смерть моего кузена Уорвика и мальчика, которого мы назвали Перкином, и за убийство моего мужа, помазанного короля?

В комнату входит Ард, и я знаю, что мое лицо озарилось радостью, когда я его увидела.

– Вы сидите в полутьме? – спрашивает он с улыбкой. – Думаю, мы можем позволить себе жечь свечи! – И он быстро и грациозно проходит по комнате и зажигает одну дорогую свечу за другой, словно он все еще был моим резчиком и находил счастье в услужении своей самой красивой королеве.

Рождество не принесло для нас, молодоженов, особой радости. Мы окружены силами герцога Аррана, Джеймса Гамильтона, который сам выбрал меня в жены своему королю, танцевал на моем венчании через посредника и получил свой титул после моей коронации. Теперь мы стали врагами, он взял мой замок в осаду в самый разгар зимы и постоянно терпит неудобства от Олбани, который продолжает отказываться покинуть Францию без гарантий возврата ему дома его предков, его титула и земель.

– Как же они не понимают, что он острижет их, как стадо овец, – обращаюсь я к Арчибальду. В ответ он лишь качает головой. Он играет с Яковом, выстраивая в ряд качающие головой игрушки так, чтобы, опрокинув одну, можно было бы повалить весь ряд. Они старательно выставляют этот ряд снова и снова, пока я сижу за столом и перечитываю невыполнимые требования от лордов, и когда стук падающих игрушек снова отвлекает меня, готова кричать от раздражения.